– Уехал в Пермь. Там тоже сильная команда. Но он тоже так начал – ослепил меня зеркалом. А может, он и научил вас этой шутке, чтобы привлечь мое внимание?

– Нет, я его не знаю, это правда.

– Тогда извините, – она сделала шаг назад.

– Я понимаю, – Гордеев понял, что она сейчас может уйти, – бывают такие совпадения. Но заходите в гости, раз уж мы познакомились. Меня зовут Юрий.

Девушка немного подумала и сказала:

– Алла.

– Проходите в комнату, Алла, я налью вам чего-нибудь холодного. Хотите морса?

Алла обрадованно кивнула. Oна шла впереди, непринужденно болтая, но на пороге комнаты остановилась:

– Я вижу, здесь все осталось, как было. Вы сняли квартиру с обстановкой, да?

На этот раз Гордеев призадумался, прежде чем ответить. Казалось, между ним и девушкой вдруг встало что-то постороннее, какая-то унизительная помеха, которой он не мог пока найти название. Наконец он произнес:

– Мне кажется, квартира практически пустая.

Она на это не отреагировала, зато сказала:

– Ну надо же, какое совпадение: пальма! Это ведь пальма, я не ошибаюсь?

– Да.

– Тренер носился с ней как с писаной торбой. Он уверял меня, что поливает ее каждый день.

Тут Гордеев cпросил себя, а стал бы он говорить ей об этом? И определенного ответа не нашел: не исключалось, что так оно и было бы. Девушка продолжала:

– Ну надо же, как интересно! Очень похожая картина висела и у тренера.

– Часто произведения абстрактного искусства только кажутся на одно лицо, а в действительности это далеко не так, – ответил Гордеев с досадой.

Войдя в гостиную, девушка радостно хлопнула в ладоши:

– Да и комнату не отличить. Та же самая мебель, может, только расставлена чуточку иначе.

– Но ведь тут только кресло, стол и диван, – заметил он, подавая ей бокал с морсом.

– Вот я и говорю. – Она осушила бокал в два счета.

На этот раз он промолчал. Девушка уселась на диван и закинула ногу на ногу. Казалось, она была всем очень довольна и явно ждала от Гордеева новых знаков внимания. Гордеев направился было к магнитофону, но передумал, потом вспомнил, что в холодильнике у него есть мартини, однако снова передумал и, присев напротив девушки, спросил:

– Вы позволите задать вам несколько вопросов?

– Сколько угодно.

– Когда вы были здесь в первый раз, тренер ставил музыку?

– Да, кажется.

– И угощал вас чем-нибудь, например мартини?

– Нет, он налил мне вермута.

– Это ведь одно и то же.

– Разве?

– После чего тут же подсел к вам на диван, не так ли?

– Да, подсел, – подтвердила Алла. – А что?

– Постойте. И начал ухаживать за вами?

Вопрос немного смутил ее. Она спросила:

– Извините, но почему вы спрашиваете об этом?

– Не беспокойтесь, – сказал Гордеев, – я не стану задавать вам нескромных вопросов. Меня интересуют лишь, как говорится, побочные детали. Итак, он начал ухаживать за вами. Сознайтесь, – тут Гордеев на секунду задумался, – для того чтобы вплотную приступить к делу и в то же время не смущать вас, он сперва сел напротив вас, а потом рядом?

– Кажется.

– А потом, например, не погладил ли он вас по руке?

Алла рассмеялась:

– Но как вы угадали?

Как он угадал? Не мог же Гордеев ей ответить, что как раз то же самое собирался проделать и он. Юрий смотрел на девушку, и теперь ему казалось, что ее окружает невидимая черта, которую опасно переступить, как опасно приближаться к столбам с проводами высокого напряжения. В самом деле, он не мог ни сказать, ни сделать ничего, что, видимо, уже не было сказано или сделано при тех же обстоятельствах тренером. И этот тренер, в свою очередь, был не чем иным, как первым зеркалом в бесконечном ряду зеркал, к примеру, парикмахерской, в которых, насколько хватает глаз, он не увидел бы ничего, кроме себя самого. Наконец он спросил:

– Скажите, этот ваш тренер был похож на меня?

– В каком смысле?

– Внешне.

Прежде чем ответить, Алла долго его разглядывала.

– Ага. Чем-то вы с ним схожи.

– А точнее?

– Не могу сказать.

– Ну все-таки?

– Не помню.

– Аллочка, постарайтесь, пожалуйста!

– Ну... Вы оба не уроды, что ли...

– Спасибо.

– ... И не красавцы, не высокие, но и не малорослые, не молодые и не старые. В общем, таких полно.

Гордеев ничего не сказал, только посмотрел на нее, думая, что приключение можно считать оконченным: цветочница превратилась для него в некое табу, и единственное, что ему еще предстояло сделать, это найти благовидный предлог, чтобы выставить ее за дверь. Девушка, кажется, заметила происшедшую в нем перемену и спросила с некоторой настороженностью:

– Что это с вами? Я сказала что-нибудь не то?

Сделав над собой усилие, он поинтересовался:

– А что, по-вашему, много таких мужчин, как я и этот баскетбольный тренер?

– Немало. Вы, как бы это сказать, ну, массовое явление, что ли.

Тут Гордеева передернуло, и девушка вдруг все поняла.

– Ага, догадываюсь! – воскликнула она. – Вы обиделись на то, что я назвала вас серединкой на половинку, сказала, что таких много, правда?

– Не то чтобы обиделся, – ответил Гордеев, – а, скажем, у меня опустились руки.

– Это почему же?

– Так. Мне кажется, что я делаю то же самое, что делают другие, вот я и предпочитаю теперь ничего не делать.

Алла попыталась его утешить:

– Со мной у вас не должны опускаться руки. И потом, клянусь вам, мне больше нравятся такие мужчины, как вы, самые обыкновенные, чтоб ничем не отличались от других, ведь про таких с самого начала знаешь, что они скажут и что сделают.

– Ну вот мы и познакомились, – объявил Гордеев вставая. – А теперь прошу прощения – у меня срочная работа.

Они вышли в коридор. Нельзя сказать, чтобы у девушки был убитый вид, пожалуй, она даже улыбалась.

– Не нужно так злиться. Не то вы действительно станете совсем как тренер.