настоящая криминальная аура. Связанная, кстати, не только с кражами. Уровень и методы бандитизма в этой сфере у нас такие, что коллекционерам и арт-дилерам впору нанимать себе телохранителей. А Россия в целом в скором времени может подняться на вершину мирового криминального арт-рынка.

— Неплохое начало!

— Понимаешь, раньше русское искусство было просто национальным достоянием, а потом вдруг оказалось, что это товар. Горячий товар. На него возник спрос, притом не только на аукционах, но и в криминальной среде.

— Так-так, это уже интересно.

— Картины, скульптуры и редкие ювелирные изделия стали средством вложения денег, предметами для спекуляций и мошенничества, а то и просто жесткого грабежа. Главное, что подпитывает криминал в сфере искусства, — это отсутствие четких правил арт-рынка.

Турецкий явно вошел в раж, он говорил как по писаному и все больше увлекался. Казалось, что одержимый своим предметом профессор читает с кафедры лекцию таким же увлеченным студентам. Глаза его загорелись. Приятно видеть, подумала Ирина Генриховна, как Шурик фанатично любит свою работу.

— Искусство, как ты сама знаешь, вещь субъективная, здесь многое решается на глазок, отношения строятся на личных контактах, а оценка произведений зависит от колебаний вкуса коллекционеров. При этом произведения искусства воруют. С течением времени изменился характер воровства, все чаще мы сталкиваемся с откровенным топорным грабежом. Типичный сценарий — обычный взлом музея и расчет на то, что охрана не среагирует оперативно.

Именно так грабанули музей в Плесе. Ночью из окна вытащили пейзаж Шишкина. То же самое в Малоярославце, в Калуге, в Бородинском музее.

— Однако, — сказала Ирина.

— Из Московского госархива вор, используя — заметь — оборудование для скалолазания, вынес несколько памятных знаков и документов Третьего рейха.

— Фу, какая гадость!

— Гадость не гадость… Ты можешь как угодно относиться к Третьему рейху, я сам отношусь к нему так же, как и ты, но это — вещи, имеющие определенную историческую ценность. Ну и соответственно финансовую ценность тоже.

— Оборудование для скалолазания, говоришь? Ну-ну! Просто какие-то каскадерские трюки! Прям как в кино.

— Да-да, Ирочка, чистое кино. А начало такого рода каскадерским трюкам положили похитители картин из Русского музея в Петербурге. Они разбили окно и вырезали две картины Перова. Так вот, говоря короче, старшему помощнику генпрокурора господину Турецкому, — Александр комично поклонился, — нашим дорогим и любимым Костей Меркуловым, именно им, и никем иным, была поставлена следующая задача: точными мазками нарисовать «картину преступности в сфере искусства».

— И старший помощник генпрокурора ретиво взялся за дело, — продолжила Ирина.

— Именно так. Помгенпрокурора Турецкий провел узкое совещание с генералами милиции Грязновым и Барановым. Турецкий распределил обязанности. И команда приступила к сбору информации. Пока же сотрудники выполняли его задание, сам господин Турецкий А. Б. углубился в криминальную сферу культуры.

— И что же он сделал, этот неугомонный Турецкий? — подмигнула Ирина Генриховна.

— А сделал твой любимый Турецкий вот что. Для начала он побывал в Федеральной таможенной службе и узнал о «шереметьевском деле». В столичном аэропорту Шереметьево только что пресечена попытка вывоза из России пяти икон конца девятнадцатого века.

— Ах икон! Ну это же классика жанра!

— Совершенно верно. Ценности сии были обнаружены в багаже гражданина Италии… — Александр не поленился полезть в карман за блокнотом.

— Да ладно, неважно, как его зовут, — сказала Ирина, но Турецкий сделал мягкий и величественный жест рукой, после чего продолжал:

— …В багаже гражданина Италии Марчелло Читани, вылетающего в город-герой Милан. Перед этим наш уважаемый пассажир синьор Читани заявил, что у него якобы нет с собой товаров, подлежащих письменному декларированию. В общем, практически ежедневно происходят такие казусы. Но самое интересное не это. Самое интересное — не украденное, а подделанное искусство.

— Опа!

— Да-да. Итак, арт-криминал. В этой среде действуют свои законы, зависящие, между прочим, от экономики нашей страны. Главными методами воров и спекулянтов в конце 1980 — начале 1990-х годов была работа на Запад. Иконы и картины всеми возможными путями переправлялись за рубеж, где продавались по таким ценам, которые местный рынок предложить был не в состоянии. Это понятно. Но сегодня арт-криминалу выгодно уже работать на внутреннего потребителя. Этот «потребитель» за последние годы здорово разбогател, изменились и приоритеты. Если раньше охотились за иконами, то сегодня больше ценится живопись девятнадцатого века, поэтому под прицелом оказались провинциальные музеи, да еще и антиквары, занимающиеся этим искусством. Характерный пример, — продолжал Александр Борисович. — В 2001 году на антикварном рынке всплыла картина Генриха Семирадского «Утром на рынок», исчезнувшая из музея города Таганрога. Преступников тогда не нашли. Но! Александр сделал эффектную паузу и театрально опустошил свой бокал вина.

— Но? — переспросила Ирина Генриховна, принимая его игру.

— Та картина, которую обнаружили сейчас, явно расходится с музейной. Там есть такой мальчик… так вот, на теперешней картине мальчик изображен в сандалиях. А на прежней, музейной, никаких сандалий не было. Мелочь, а приятно! Это особая статья преступления — создание фальшивки. И уровень фальшивок таков, что наши эксперты их определить порой не в состоянии.

— А почему именно русская живопись девятнадцатого века?

— Ну мода, понимаешь, мода! Вот почему модно носить, — Александр поискал глазами и наконец ткнул рукой в платье Ирины, — это, а пышные платья, как в девятнадцатом веке, немодно? Мода! Именно фальшивые работы русских художников девятнадцатого века — последние веяния моды в среде криминала. Теперь жулики предпочитают не воровать, а создавать шедевры. На рынок попадают поддельные картины русских художников этого периода: Кушелева, Азовского. Преступники ввозят из-за рубежа западные картины художников второго плана и «переделывают» их под великих русских мастеров.

— Ловко, черт возьми!

— Хуже того… — Турецкий понизил голос: — Говорят…

— Что?

— Ну это уже, возможно, сплетни.

— Ой, Шурик, расскажи, пожалуйста.

— Говорят, — продолжил Александр драматическим шепотом, — что и в Кремле…

— Что? — шепотом «вскрикнула» Ирина.

— Короче, якобы самому Вадим Вадимычу подарили картину работы известного русского художника девятнадцатого века. Она теперь висит на видном месте в доме нового хозяина.

— Картина? — переспросила супруга.

— Ага. И «сам» с гордостью показывает ее своим гостям, а гости у него, как ты догадываешься, не совсем простые. Президенты и премьер-министры разные. И только на днях стало ясно, что картина эта, выдаваемая за шедевр русского классика, на поверку оказалась…

— Подделкой! — выдохнула Ирина.

— Совершенно верно! Более того, кое-кто еще из видных деятелей нашей страны попал в такой же переплет. Купленные и подаренные картины, по заключению экспертов, — умелые подделки!

— Вот это да! Это уже за гранью доступного!

— Вот именно.

— То есть на сегодняшний день иконы уже не крадут?

— Конечно, крадут. И не только иконы. Наши органы ведут поиски пятидесяти пяти тысяч украденных предметов — это четыре тысячи картин, тридцать семь — заметь! — тысяч икон и полторы