неприятность, короче, он заболел.

— Та-ак, — ответил Владимирский, внутренне радостно холодея.

— Извини, Юрка, возможно, это нахально с моей стороны, но я, не спросив твоего согласия, предложил им твою кандидатуру.

— Да ты что!

— Ну да! И ты представляешь, они согласились. Но ты же знаешь венцев, это народ чванливый, они очень придирчивы к тому, кому позволяют приблизиться к их святая святых — филармоническому оркестру. Но поскольку они тебя знают…

— Да, я играл в Музик-ферайне в прошлом году, но только со своим оркестром, на фестивале. Встать за пульт Венской филармонии — это же мечта! Как тебе это удалось?

— Вот же я и говорю: они тебя помнят, знают, уважают. Ну и — без ложной скромности — моя рекомендация, видимо, для них тоже не пустой звук.

— Еще бы! Старик, я в полном восторге! Не знаю, как тебя благодарить.

— Ты погоди благодарить, ты ведь еще не дал мне согласия. Я понимаю, что «вскочить» в чужой концерт — это всегда несколько… э-э… ну чувствуешь собственную вторичность, что ли, ощущаешь себя дублером. Но это как раз должно для тебя компенсироваться Венским оркестром, так что за твое эго я относительно спокоен. А вот вопрос с расписанием, он не менее важный…

— Герка, что за ерунда! Конечно, я согласен. Ради такого случая я перекрою любое расписание. Так говоришь, в субботу?

— Да, репетиция в одиннадцать утра, концерт в семь тридцать.

— А что там нужно играть?

— Я играю концерт Брамса, стало быть, с тебя, старый, аккомпанемент.

— Заметано, — кивнул Владимирский. — А еще?

— Во втором отделении Седьмая симфония Дворжака.

— Ре минор?

— Она самая.

— Даже и не помню, когда играл ее в последний раз. Лет десять — пятнадцать назад… Но это не беда.

— Да уж, куда ты денешься, повторишь. Еще три дня у тебя в запасе. Программу менять, увы, невозможно, ибо она объявлена давным-давно, а гибкость австриякам нехарактерна.

— Это я знаю, — хихикнул Юрий Васильевич.

— У тебя есть шенгенская виза? — спросил Райцер.

— Да, конечно!

— И ты сможешь прилететь в Вену в пятницу вечером?

— Я постараюсь изо всех сил.

— Вот и отлично. Я скажу, чтоб тебе заказали номер рядом с моим. Я в Вене всегда живу в «Бристоле», помнишь — на Ринге, рядом с Оперой?

— Ого! Маэстро имеет вкус! — поддел друга Владимирский. — И бюджет.

— Ноблесс оближ! — парировал Райцер. — Положение обязывает. Тогда до пятницы.

— До пятницы. Черт, это все так неожиданно, что я не могу поверить.

— Да, это правда, в поганые неожиданности веришь легче, чем в приятные.

— Герка, дружище, это невероятно, и я не знаю, как и когда смогу тебя отблагодарить.

— Да ладно, перестань. Во-первых, в моем предложении кроется, помимо всего прочего, немало эгоизма. Потому что ты прекрасный музыкант и отлично аккомпанируешь. С тобой легко играть, а ты сам знаешь, что это не так часто встречается даже в самых верхних «эшелонах» знаменитостей. А во-вторых…

— Что?

— Мы с тобой вместе выросли, и хотя жизнь нас порой разводила в разные стороны на долгие годы, но по сути дела ты всегда мне был чем-то вроде…

Райцер на секунду задумался, а потом закончил очень серьезно: —…вроде кровного брата.