В машине Саша рассказал Косте и Федорову о посещении директора гостиницы «Урожайная» Волкова, о неуловимой «девятке», потом о Поселкове, который перешел в мир иной год назад, однако до вчерашнего дня распоряжавшемся взятым в прокат автомобилем. Юра подтвердил, добавив, что Яковлев уже доложил: апельсиновый «фольксваген» передан в распоряжение криминалистов.

Но когда он начал рассказывать о походе Дениса Грязнова в газетный фонд библиотеки, Костя прервал его. Он сказал, что возле его дома, куда они уже подъезжали, есть киоск, в котором он утром видел очень симпатичный ликерчик. В этой связи возникло предложение: он берет свой ликер, они поднимаются к нему. Леля, его супруга, заваривает крепкий кофеек, и под него употребляется данный ликер. Как?

Никто не возражал, тем более что было, о чем поговорить.

— А как ты сподобился, — спросил Турецкий Федорова, — этого особиста с собой приволочить? Тоже мне — друг нашелся!

На что Юра с несвойственной ему лаконичностью и откровенной неприязнью ответил, как отмахнулся:

— Да он сам навязался, хрен собачий. Я ему: Шура гостей не приглашает. А он: а я и не в гости. Ты, говорит, меня с ее сыном познакомь. Ну, товарищи дорогие, я же не могу спрашивать генерала: а зачем он тебе? Возьми, мол, позвони да познакомься. Ну, представил я их друг другу, хотя с Олегом, как вы знаете, мы же не знакомы достаточно близко. А о чем они там говорили, что их интересовало, понятия не имею. Да пошел он!

На кухне сидели долго, гоняя кофеек и сдабривая его забугорным темно-синим ликером по фамилии «Кюрасао». Главной темой разговора было убийство Манфреда Шройдера, директора немецкого филиала банка «Золотой век». А роль докладчика, естественно, предоставили Турецкому.

Пользуясь данными, сообщенными ему еще на той неделе во время беседы в «Белом доме» Олегом Марчуком-Романовым, Саша предположил существование какой-то очень крупной финансовой аферы, центральным звеном которой может являться именно Франкфурт-на-Майне, который, видимо, не за красивые глаза называют финансовой столицей Германии. Поскольку там же находится филиал «Золотого века», а в Москве — его штаб-квартира, то, ввиду убийств сразу двух руководителей, причем практически одновременно — разница в сутки с небольшим, — можно сделать вывод, ну такой, например: господин Шройдер, возможно, либо разоблачил аферу, либо только хотел это сделать, но стал немедленно первой жертвой аферистов. Посланный им курьер к Алмазову, партнеру и президенту банка, достиг цели, но был взорван вместе с Алмазовым в автомобиле уже в Москве.

Какие еще могут быть варианты?

Ну вот, пожалуйста, такой. Итак, личное вмешательство в финансовую аферу Шройдер оплачивает своей жизнью. Но не исключено, что об этой же афере, как и об убийстве немецкого банкира, знает еще некое лицо — мистер Икс, или «курьер». Убийцы также знают о его существовании и охотятся за ним. Тогда «курьер», никому не доверяя, летит в Москву — к Алмазову, а возможно, и к кому-нибудь повыше, чтобы раскрыть тайны преступления. Его встречает не только банкир, но и некто другой, кого «курьер» хорошо знает. Этот высокий, в длинном плаще, садится сзади. На подъезде к Кремлю на минутку выходит из машины по своим делам, после чего «мерседес» разваливается на куски от взрыва и сгорает почти без остатка.

— Костя, ты не в курсе, мне из МУРа поступили фотороботы этих двоих?

— А разве должны были?

— Я Клавдию твою попросил их в свой сейф запереть, чтоб ни одно постороннее лицо не видело.

— Значит, заперла, завтра посмотрим… Ну что ж, очередная версия, и, похоже, действительно, последняя, выглядит более-менее пристойно. Как, Юра, твое мнение?

— Так она ж практически ничем не отличается от его той, тоже последней. Правда, нюансы появились, но…

— Вот и я хочу заметить, — перебил Федорова Костя, — что в эту последнюю версию как-то не очень укладывается убийство нашей партийной дамочки. Она-то им зачем?

— Да, не укладывается. Но могу предположить, что подобным варварским способом довольно топорно подставляется алмазовский партнер Санишвили, что должно запутать дело. Ибо возникают уже политические мотивы — партийные счета в банках, предвыборная гонка, устранение конкурентов на выборах в Государственную Думу, до которых остался практически один месяц. Словом, дело запутывается окончательно, ему придается политическая окраска, в игру вступает госбезопасность — и в результате то, с чего все началось: дело благополучно похерено и прочно забыто. А у нас всего и забот, что «повисает» двадцать седьмой банкир-покойник. Но это ведь никого не волнует. У новой Думы появятся совершенно иные проблемы. А нашего генерального попрут наконец на пенсию. Или еще куда-нибудь подальше.

— Красиво нарисовал, — улыбнулся Федоров. — Но что же все-таки делать с убитой дамой?

— А я, между прочим, не исключаю, что ее пришил действительно Санишвили. Ты что нам про братца-то его рассказывал? Выходит, одна шайка-лейка.

— Можешь исключить, — вздохнул Юра. — Грузин вылетел в Германию вечерним самолетом, восемнадцать с чем-то. А убита наша дамочка, как уже установила экспертиза, между часом ночи и двумя.

— Погодите, ребята, — вмешался Костя. — Давайте-ка поступать разумно и соблюдать очередность. Оставим пока Сильвинскую. Что мы должны считать сейчас главной своей задачей? Ну, Александр?

— Установить личность убитого «курьера», — тянул Турецкий свою линию.

Федоров двусмысленно хмыкнул.

— Ты чего это? — насторожился Меркулов. — Не согласен, так и скажи.

— Так чего ж говорить-то? Опять на круги своя. К нам из Франкфурта поступил список пассажиров. Мы проверяем.

— Многих отыскали?

— Многих надо искать, — возразил Юра.

— И когда вы собираетесь это сделать? — недовольно спросил Костя.

— Сами заинтересованы, но работать по ночам я не могу людей заставить. Хотя… В общем, к утру будет ясно.

— Вот это другое дело, — похвалил Меркулов.

— А как тебе, Турецкий, в голову пришла идея рыться в их газетах? — улыбнулся Федоров.

Но ответил Костя, разливая по рюмкам остатки синих сладких чернил:

— Это ж он в Баварию намылился, так воспользовался случаем узнать, какова там криминогенная обстановка. И стоит ли рисковать головой.

Меркулов все-таки молодец! Он все наперед знает.

Единственное, чего не обсудили поздним вечером, точнее уже ночью, так это странной, по мнению