— То есть как это — позаимствовал? Тиснул дискетку-то, а?
— Ты чего? — Грязнов недвусмысленно покрутил указательным пальцем у виска. — Совсем малограмотный? Зачем чего-то «тискать», когда можно просто переписать нужные файлы. А с этими материалами я больше пользы принесу, чем вся моя милиция, которая больше уже никого не бережет… Нет, похоже, твоего Кочерги нема ни в одном казино Москвы и области.
Вот новость! Можно подумать, что в карты играют только в столице и ее пригородах!
— А если, к примеру, в Туле?
— А на фига мне твоя Тула? Ты что, забыл, где я служил? Напомню: в Московском уголовном розыске. В Московском! Городском.
Саша вздохнул:
— Понимаешь, жена сказала, что наш картежник пропадал надолго, случалось, до двух недель… Значит, тупой здесь конец…
— Пока тупой, Саня.
В кабинет Грязнова ворвался его племянник Денис — рослая этакая детинушка, весь в дядю, даже с заметной рыжиной в волосах, чем он наверняка и снискал особое к себе расположение старшего родственника. Иначе так и сидел бы в своем Барнауле.
— Дядя Слава!.. Ой!.. — Это Денис увидел Турецкого и растерялся: давно, видите ли, расстались, дня не прошло.
— Быстро выкладывай, что у тебя! — сурово приказал Грязнов и, покосившись на Сашу, недовольно добавил: — И этого своего «дядю» забудь! Сколько раз повторять нужно? Здесь у нас что?
— Слушаюсь! — охотно подчинился Денис. — Докладываю, Вячеслав Иванович! Группа Чекмарева сегодня собирается подломить банк на Комсомольской площади, у трех вокзалов. А мне нужно срочно двадцать восемь тысяч — за такси заплатить.
Грязнов снова открыл сейф, вытащил несколько пачек денег.
— Сколько их будет?
— Семь.
— На, держи. Семь, говоришь? Ладно, тогда я сам сбегаю на Петровку, пусть они своих отряжают. Саня, извиняй, как видишь, время не терпит.
А чего было объяснять-то? Турецкий и сам уже понял, что в этой серьезной фирме делать ему больше нечего. Да и вообще, куда да хоть бы и «важняку» со своим кабинетом и даже напольными часами красного дерева, остановившимися, скорее всего, в день отречения от престола последнего русского царя, против таких апартаментов!
К пяти часам Турецкому стало окончательно ясно, что сегодня блицмейстер из него прямо-таки хреновый. Он потратил несколько часов на бессмысленные, хотя и необходимые по закону, допросы жены покойного банкира Алмазова… да нет, конечно же вдовы, затем одного из его заместителей, начальника охраны банка «Золотой век», а также ответственного секретаря Ассоциации коммерческих банков. Собрал протоколы в папку и с довольно объемистым теперь «делом» отправился к Меркулову, имея намерение прямо от него отвалить домой. То есть опять-таки к Грязнову, ибо другого дома у него пока не было. Переодеться.
Вообще-то сегодня у него была запланирована еще одна встреча. Но касалась она не данного конкретного дела, а той неизбывной детской мечты, с которой он жил в последние месяцы. В Центральном доме журналиста сегодня вечером должна была состояться встреча писательско-журналистской общественности с некоторыми оказавшимися по разным причинам в Москве представителями российской эмиграции. Программа вечера была известна лишь в общих чертах, то есть лишь в пределах того, что сообщил Турецкому заместитель ответственного секретаря «Новой России», газеты, в которой он время от времени сотрудничал, и при этом предложил ему сделать об этих эмигрантах небольшой репортаж- интервью, тем более что среди них, как было сказано, есть несколько довольно известных юристов.
Итак, Саша взял в руки дело и решительно направился к двери. Но его тут же остановил телефонный звонок, который был абсолютно неуместен. Более того, он мог поломать все дальнейшие планы. Сработал стереотип поведения: «важняк» вернулся к столу и снял трубку. Но уж волю чувствам дал:
— Следователь Турецкий! — Ох, не завидовал он звонившему…
— Дорогой мой следователь, — услышал Саша знакомый глуховатый и негромкий говорок.
Ну конечно, это Олег! Характерный его тон! Однажды, когда Турецкий, недовольный его манерой вести диалог — как-то безразлично к партнеру и очень тихо, будто ему в высшей степени наплевать, слышит его собеседник или нет, — сделал Олегу замечание по этому поводу, тот весело рассмеялся. «Дорогой мой следователь, — сказал примерно так же, как и сейчас, — громкость моего голоса и манера, как ты говоришь, вести разговор, рассчитаны на то, чтобы мой визави был вынужден ко мне прислушиваться. Понимаешь? Чем тише я говорю, тем больше он — внимание! И сразу повышается, как теперь любят говорить, мой рейтинг. Усек? Но я не жадный, пользуйся. И тебя сразу все зауважают. А уж о том, чтобы голос повысить — ни-ни!»
Но все-таки Турецкий не государственный чиновник, приближенный ко двору или к чему-то там подобному, и ему подобострастно склоненные головы совершенно ни к чему. Хотя совет Олега был вовсе неплох. Парочку раз в иной обстановке Саша проверил и — получилось. Правда, и ощущение чего-то искусственного осталось тоже.
— Значит, вот что, Саша, бросай-ка ты свои особо важные дела и срочно приезжай ко мне. Имею сообщить тебе нечто весьма исключительное. Ты меня понял?
— Олежек, вообще-то у меня… Ну ладно, это надолго?
— Туда-сюда, думаю, не больше часа. А что, у тебя имеются более экстренные дела?
— Вообще-то есть. Но твои сведения наверняка важнее. Поэтому давай диктуй адрес, и я выезжаю.
— Ты чего, Саш? Какой адрес?! «Белый дом» — мой адрес. И — в бюро пропусков, а там все уже написано: и этаж, и номер апартамента. Ты на своей телеге или муниципальным транспортом?
— На своей.
— Ага, значит, минут пятнадцати — двадцати должно хватить. Ладно, сам спущусь, встречу тебя.
Есть такая присказка: «Не повезет, так на собственной жене триппер подхватишь». Грубо звучит, хамски, но не так уж и абсурдно, как может показаться на первый взгляд. Это себя таким вот изысканным образом пробовал успокоить Турецкий, поднимаясь с грязного асфальта и тщетно отряхивая колени. А ведь еще несколько минут назад ничто не предвещало беды.
Предупредив меркуловскую секретаршу Клавдию, что должен отлучиться по неотложному делу на час с небольшим — это на случай, если вдруг у Кости проснется совесть, — Турецкий спустился во двор прокуратуры, сел в машину и прикинул: на Тверскую, потом бульварами до Калининского проспекта и по прямой на Краснопресненскую набережную. Так до «Белого дома» ближе всего. И разве могло ему прийти в голову, что суждено вляпаться в историю в самом центре Москвы, в наиболее людном ее месте, напротив кинотеатра «Октябрь»?..
Автомобильный поток двигался довольно плотно. Саша держал небольшую дистанцию за сверкающим лаком синим «мерседесом», когда боковым зрением увидел, как на него справа сзади начал быстро надвигаться здоровенный «джип». Ситуация показалась чрезвычайно знакомой — практически точным повторением вчерашнего случая. Кинуться вправо или уйти влево никакой возможности не было, и Саша понял, что его взяли «в коробочку». Это идиотское чувство полной твоей беспомощности, когда жить тебе или нет, решают другие и до катастрофы остаются считанные мгновенья, после чего последует контрольный выстрел в голову… нет, так нельзя, надо что-то делать! Что?!
Впереди неожиданно образовался странный затор, машины, визжа тормозами, заюзили по мокрому асфальту, едва не наваливаясь друг на дружку. Кажется, это было спасением: Турецкий, следя за
