— Потому что в отличие от нас с тобой этот молодец делом занят! Меня, Грязнова, дальше предбанника не пустили, будто я посыльный! Вышел какой-то в пиджаке и заявил, что Андриевский в командировке!

У меня упало сердце — неужто упустили!

— За рубежом?!

— Почти, на Северном Кавказе.

— Чуть до полусмерти не напугал, черт! Кавказ — это же совсем другое дело!

— Не скажи! Я с большим бы удовольствием арестовал твоего друга где-нибудь в Брюсселе!

— Что там у тебя за шум? Ремонт начал?

Слава засмеялся.

— Да нет, я «жучок» убрал за ненадобностью. А потом подумал — может, кто-то еще слушает, на всякий случай стучу по полу ногой. Так что дальше будем делать?

— У меня есть подозрение, что Костя устроит нам нечаянную радость.

— Это ты о чем?

— Давно на водах отдыхал?

— На каких?

— Кавказских. Минеральных.

— Догадываюсь…

— Вот и хорошо. Так что готовь походный стаканчик…

— Боюсь, что больше пригодится походный пистолетик.

Я сообщил Косте, что Андриевского нет в Москве, и, пока пил кофе, он дозвонился начальнику Службы внешней разведки и потребовал встречи. Тот, однако, отвертелся, перепоручил нежеланного гостя своему заместителю Пермитину, который как раз по служебным делам находился на Лубянке, так что не надо будет далеко ехать. Костя сухо поблагодарил начальника за заботу. До назначенной встречи было достаточно времени, и мы занялись текущими делами.

Вспомнив, чем в настоящую минуту развлекается Грязнов, я взял одну из фотографий Юрия Андриевского и пошел к секретарше. Та, правда, не помогла мне ничем. Тогда я предположил, что наш неуловимый фигурант мог похозяйничать у меня в кабинете ночью, тогда об этом мог знать дежурный милиционер. Но тот, который сегодня сидел на первом этаже и скучал, сказал мне, что в его дежурство ни во время рабочего дня, ни после такой мужчина не приходил. И вообще никто не приходил, потому что к нам по доброй воле и средь бела дня мало кто торопиться станет.

Затем позвонил Осинцев. Он был взбешен и, не здороваясь, начал орать в трубку:

— Ты поступил как подлец, Турецкий!..

— Когда это мы с вами побратались, милый друг? — удивляясь нежданной грубости, спросил я.

— Да будь у меня в руках не трубка, а твоя глотка, я бы!..

— Остынь, — посоветовал я ему и положил трубку.

Через минуту телефон снова затрезвонил. Сначала я не хотел к нему притрагиваться, но подумал, что, может, звонит Костя, или Грязнов, или Шелковников. С острым чувством, что делаю опрометчивый поступок, снял трубку и, еще не поднеся маленький, но выносливый динамик к уху, уже понял, что предчувствия не обманули — в верхнем кругляше телефонной трубки бился, как в пластмассовой клетке, голос Осинцева:

— На хрена вы сказали шефу про ангелов?!.. Он уничтожает проект, а я угробил на него год жизни!

— Если бы ты не строил из себя Джеймса Бонда и Штирлица одновременно, а поделился бы с нами не такой уж и секретной информацией, ничего бы не было, — сказал я ему.

— Он смешивал меня с дерьмом полтора часа, потом назвал идиотом и выгнал!..

— Значит, ценит, — утешал я его. — Не ценил бы, молча подписал бы приказ об увольнении, и все.

— А-а, пошел ты!..

— Ну хорошо, я признаю, что виноват, подставил тебя, у меня выхода другого не было.

— «Не было»! — передразнил меня Осинцев, что, наверное, свидетельствовало о постепенном, но неуклонном остывании его гнева.

Так и оказалось.

— Послушай, Турецкий, я ведь хотел тебя не только облаять, но и поздравить…

— С чем это?

— С тем, что ты сделал почти невозможное: завалил Крота!

— Кого?

— Крот, боец спецподразделения «Ангелы ада», первого отделения. Фамилия Каратаев, имя — Дмитрий. Был послан со Скворцовым в Грозный. Это он караулил тебя вчера…

Не договорив, Осинцев резко бросил трубку. Наверное, кто-то вошел к нему в кабинет. А может, кто- либо уже сидел на его телефоне, прослушивал, и теперь боевые товарищи выкручивают полковнику руки, называя отщепенцем и предателем. Жалко, если так!

Ко мне в кабинет заглядывает Меркулов и кивает: мол, на выход, пора ехать.

Езды немного, но по дороге я пересказываю Косте только что состоявшийся разговор с полковником Осинцевым и вслух начинаю рассуждать:

— Почему он хотел меня убить? Может, они думают, что я как-то причастен к безвременной кончине их командира? Так нет же, если логически подумать…

— Кто тебе сказал, что спецназовец должен логически думать? — спросил Костя. — Он должен четко и грамотно, используя полученные навыки и запас практических знаний, выполнить поставленную задачу!

— Ты считаешь, что эмоциям здесь не место?

— Да. Если бы они любили своего командира, полковника Скворцова, они бы сначала во что бы то ни стало выполнили задание, на которое он их повел, а потом бы уже сводили счеты с кем угодно.

— А они не выполнили задание?

Костя покачал головой.