– Я до сих пор не лукавила. Наверное, не все рассказала...

– Как не все? Разве? – сделал изумленные глаза Гордеев.

– Вы шутите? – спросила она таким тоном, что у него вмиг пропало желание ерничать.

– Разумеется, Леночка... – И помолчал в ожидании реакции. Прошло. – В принципе я могу вместе со своим добрым другом и отчасти учителем, являющимся ныне помощником генерального прокурора, заехать вечерком попить чайку, а может, чего и покрепче – это по настроению, к помощнику генерального прокурора. Просто посидеть, поговорить за жизнь, заодно и посоветоваться по некоторым интересующим меня вопросам. Скажите, много вы видели адвокатов, у которых есть такая возможность? Не уверен. Но вот что я наверняка сегодня сделаю, так это возьму с собой другого своего друга, кстати, директора одного из самых толковых у нас сыскных агентств, и заеду с ним вместе к его дядьке. Тот еще недавно возглавлял Московский уголовный розыск, а сейчас, в министерстве, руководит Управлением по раскрытию особо опасных преступлений. И я попрошу Вячеслава Ивановича навести для меня справки по вашему вопросу. А он наведет и скажет все как на духу – стоит мне браться за дело или нет. Тухлое, как они выражаются, это дело или игра стоит свеч. Ну вот разве что тогда я смогу дать вам определенный ответ, понимаете? Я и сам не покупаю кота в мешке, и другим не предлагаю. Но если возьмусь, то и цену назначу соответствующую. Устроит – прекрасно, а не устроит... У вас всегда остается право выбора.

– А знаете, Юра, – задумчиво кивая и словно бы не замечая своей вольности, сказала Елена, – я, пожалуй, готова с вами согласиться. Вы правы. Смешно!

– Что именно?

– Аналогия возникла смешная. Я подумала, что весь мой долгий рассказ можно было спокойно вложить в одну классическую фразу: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». Примерно столько же информации, если не читать Шекспира и не видеть спектаклей и фильмов. А вам нужны голые факты, чтобы принять верное решение. И все мои эмоции совершенно излишни. Так?

– В яблочко! – согласился Гордеев.

– Вот видите, – улыбнулась она, – получается, что и я кое в чем разбираюсь... Может быть, я не с того конца начала?

– А есть и другой конец?

– Ох, Юрий, Юрий Петрович, ну конечно, есть... Наверное, я должна была начать с того, что Егора не только подставили друзья. Его еще и... как это называется у бандитов, когда выманивают деньги?

– Некоторые говорят: «развели».

– Да, кажется, он так матушке и сказал: «Меня крупно развели». Я вспомнила. Его ведь поначалу, когда началось следствие, никто и не собирался сажать в тюрьму. Сказали, что можно дать взятку следователю, и тот ограничится подпиской о невыезде. Что и было сделано. Затем последовало следующее предложение, потом еще одно, а только уже потом Егора арестовали.

– И много он заплатил?

– Он сказал, что за три раза заплатил, в общей сложности, двести тысяч долларов.

– Сколько? – не поверил Гордеев.

– Двести тысяч. Для Егора, ворочавшего миллионами, не так уж и много, – объяснила Лена.

– Так, может, его и держат в тюрьме, чтобы доить, извините, дальше?

– Откуда я знаю? Меня к нему не пускают, а матушке он не скажет. Он за нее боится. Даже это немногое сказал под строжайшим секретом. Варвара Николаевна, которая никогда не лезла в дела Егора, чуть с ума не сошла, когда услышала такие суммы.

– У нас несколько сумбурный разговор. А чем он занимается? Откуда миллионы?

– У него сеть супермаркетов в Юго-Восточном округе, бензозаправочные станции «Стандарт», встречали, наверно, если вы автомобилист. Пакет акций нефтеперегонного завода. Автосалон. И так далее.

– Тогда понятно. Еще вопрос: кто его партнеры? Хоть какие-то фамилии назвать мне можете?

– Только те, что называл он сам. Ну самый близкий, как он говорил, и я их не раз вместе видела, знакома... Игорем его зовут, Игорь Петрович Брусницын. Но все его звали Гариком, так ему больше нравилось. Он бывший военный, кажется, полковник в отставке. Крупный такой, безалаберный, бабник – просто жуткий! Там у них какой-то фонд был, вот из-за него и произошла ссора. А до этого друзья – не разлей, как говорится, вода... Гарька мне потом звонил. Это когда Егора уже посадили. Звал приехать к нему, посоветоваться, как выручать. А я как вспомню его глаза – масленые такие, знаете? Как у бритого кота. – Лена поморщилась. – Прямо до рвоты, ненавижу этот тип людей....

– Но, может быть, отчасти вы и явились причиной того, что лучший друг вашего Егора, как вы предполагаете, отправил его в тюрьму? Из-за женщин и не такое случалось на свете. Вы ему отказали во взаимности, а он... воспользовался возможностью насолить сразу всем. С его-то точки зрения, а?

– Любопытный вы больно, Юрий Петрович, – недовольно ответила она, – не там копаете. Я с большой долей уверенности могу сказать, что такие мужики, о которых у нас с вами идет речь, из-за какой-то бабы, вроде меня, не стали бы рвать друг другу глотки.

– Так Егор же и не рвал. Или вы знаете, что было нечто иное?

Елена пристально посмотрела на Гордеева и отрицательно покачала головой:

– Нет, не знаю. Но думаю, что если когда-то, в прошлом, я для Егора представляла какую-то ценность, то уж для Гарика – никогда. Его истинная цель была написана в глазах. Нет, я тут ни при чем.

– Как знать, как знать... – вздохнул Гордеев.

– Да что вы все напускаете на себя бог знает что! Философ доморощенный! Вот вы же, – с неожиданной горячностью заговорила она, – смотрите на меня, как нормальный мужик! И ваши желания у вас тоже в глазах написаны. Но вы же не кидаетесь на меня, не заламываете руки, не швыряете на стол, как...

– А может, я вас просто боюсь? – улыбнулся Юрий Петрович.

– Да будет вам! Боится он... – уже спокойно, с невеселой усмешкой отвечала Лена.

– А тот, значит, не боялся? Я про Брусничкина вашего, – напомнил Гордеев.

– Брусницын, – поправила Елена. – А он вообще ничего не боится. Как всякий, кто лишен совести. Воображаю, что они в Чечне творили...

– И там побывал... И что же, кинулся, значит, заломил?

– Ага, и получил по морде. Все? Нужны еще подробности? – Лена гордо глянула адвокату в глаза.

– Экая вы, Леночка, ей-богу! – с укором заметил Гордеев. – Да это ж для мужика первая радость – представлять себе, как другому по морде дали! Это ж какие надежды сразу являются! А уж про изыски воображения я и не говорю.

– Ловко перевели стрелку.

– Я пока изучаю возможные мотивы, понимаете? А про Ромео и Джульетту это у вас удивительно точное наблюдение. Постараюсь ответить вам тем же.

– Ну-ка? – с вызовом сказала она.

– Это ведь, помнится, финал трагедии, да? Последняя фраза?

– Вот именно.

– И если я, как делают некоторые, открыв книгу, загляну в конец, чтобы узнать, чем кончилось, то возникнет вопрос: «А стоит ли вообще читать?» И что я должен ответить себе? Хочу я или не хочу знать, почему же эта повесть – «печальнейшая»? Мне перевод Пастернака больше нравится. «Но повесть о Ромео и Джульетте останется печальнейшей на свете...» Звучит? Ну так и что я, по-вашему, должен ответить себе? Это – тест.

– Почти уверена, что вы захотите узнать. Мне нравится ваша логика.

– Что ж, видно, придется. – Гордеев не мог сдержать улыбки, видя серьезность Елены. – Диктуйте ваши координаты. Все, какие есть. Адреса, мобильники и прочее. Все про Варвару Николаевну. Кстати, она хоть в курсе?

– Это наше общее решение.

– Ваше отношение к «миксту»?

– Принимается.

– Сумма в десять процентов от взятки вас устроит? Или я перебрал? Меня интересуют возможности обвиняемого. Не получится ли так, что к моменту его выхода на волю он может оказаться круглым банкротом?