– Что, Макс?.. – «Важняк» круто развернулся к невысокому, крепко сбитому мужчине, шагнувшему на тропу прямо из кустов. Правая рука криминалиста в тугой тонкой резиновой перчатке была вытянута, на ладони лежал какой-то небольшой темный предмет.

– Глянь-ка, что мы обнаружили рядом с трупом... Висел на соседнем кусте, зацепился за ветку... Только руками не трогай, по-моему, на нем есть отпечатки...

Валерий даже не огрызнулся на совершенно излишнее предупреждение, настолько поразила его находка Макса: на ладони эксперта лежал маленький, черный, исключительно уродливый деревянный человечек... В точности такой же, как – он помнил это прекрасно! – обнаружили после взрыва на куртке Турецкого... Обнаружили уже в вертолете, во время доставки в госпиталь, прицепившимся – тоже прицепившимся! – к замку его крутки.

– Черт возьми! – выругался Померанцев. – Ну недаром же меня все время преследует ощущение, что мы забыли что-то важное, упустили, а в итоге пошли не в ту сторону и уткнулись в стену! Володя, ты понимаешь, о чем я?

– О явной чертовщине, на которой все это замешано, – кивнул Яковлев. – Если хочешь, я завтра с утра отправлюсь в библиотеку, пороюсь в литературе про сатанистов, с архивариусом Исторички поговорю... Вдруг... да?

Померанцев нахмурился и покачал головой:

– Ничего не получится... Я совсем забыл, Володька Поремский, когда узнал, что ты сюда выехал, просил передать: освободишься – свяжись с ним, у него на завтра на тебя и, кажется, на Галку тоже какие-то планы... А в Историчку я знаю, кого мы отправим.

– И кого?

– Этого чудака майора... как его?..

– Щеткин он... Ладно, – кивнул Яковлев. – Он наверняка с радостью согласится, все время рвется в бой.

– Знать бы еще, как он воюет... Но в библиотеке напортачить трудно, тут и подросток справится, не то что взрослый дяденька.

На том и порешили. Собственно говоря, больше на месте преступления Валерию делать было нечего. Криминалисты, работавшие в пустой мастерской, наверняка прокопаются там до позднего вечера, если не до завтрашнего утра.

– Могу я уже хотя бы прогуляться по этому сараю? – поинтересовался Померанцев, впервые за все утро заглянувший в огромное помещение. – А то...

Он умолк на полуслове. Потому что в этот момент его взгляд уперся в не менее чем двухметровую статую, стоявшую в дальнем углу мастерской.

– Яковлев... – сдавленно окликнул Валерий. – Погляди...

Оперативник заглянул через плечо Померанцева и тихо присвистнул. Только что пробившийся наконец сквозь тучи солнечный луч упал на молчаливо застывшего в углу идола, заставив засверкать черный лак почти живым, подвижным блеском...

– Значит, так, – Померанцев перевел дыхание, – Володька Поремский сегодня перетопчется без тебя, с одной Романовой. Криминалисту придется обработать найденную висючку прямо сейчас, на месте... После чего ты забираешь эту дрянь и едешь в Историчку сам и сегодня. Покажешь тамошним круглоголовым, наверняка опознают в этом уроде что-нибудь знакомое... Если нет, свяжешься со мной. Если да, тоже свяжешься... Дальше будем решать в зависимости от ситуации!

Больше всего на свете Ирине Генриховне хотелось в данный момент расплакаться. Однако она твердо помнила, что, пока Шурик находится в своем нынешнем состоянии, ни на какие отрицательные эмоции она не имеет права, он моментально почувствует – и это наверняка отразится на его здоровье... Хватит с него и того, что сегодня он в последний раз видится со своим Славкой... Ах как все не вовремя!..

Ирина все-таки всхлипнула пару раз, отойдя от палаты, где оставила старых товарищей вдвоем, подальше, и, присев на попавшийся по дороге диванчик, затихла, приготовившись покорно ждать. Она надеялась, что ее ожидание не затянется: Слава наверняка и сам понимает, насколько вредно Шурику сейчас волноваться...

– Ну, рыжий упрямец, – произносил в этот момент Александр Борисович, глядя на генерала со смешанным чувством горечи и сочувствия, – проходи, присаживайся... Все-таки едешь?

– Все-таки еду, – в тон ответил Грязнов.

– Не дождавшись конца следствия, – покачал головой Турецкий.

– Я дождался момента, – возразил Вячеслав Иванович, – когда полностью уверен, что мерзавцу не дадут уйти... Если Сева сказал это, значит, так и будет... Пойми, Саня, мне... Мне невыносимо быть здесь...

Голос генерала едва заметно дрогнул. Александр Борисович нахмурился, но держать паузу не стал.

– Ладно, – сказал он, – черт с тобой, катись охранять своих зверюг... кого, кстати?

– Это лесничество, – пояснил Грязнов. – Тайга, между Новосибирском и... Да вот, я же тебе адрес принес!

– Ты что же, собираешься отныне дружить со мной по переписке?

Александр Борисович насмешливо изогнул бровь, состроив столь знакомую его другу гримасу.

– Я собираюсь тебя в гости к себе звать, когда все это... – он покосился на укрытые одеялом ноги Турецкого, – останется позади...

– А-а-а... – с ироничным пониманием протянул тот. – В гости, значит, в матушку-тайгу... Ладно, пока замнем для ясности! Лучше поделись-ка на прощание, чем там ребята твои заняты, я имею в виду «Глорию». Если судить по только что произнесенной тобой фразе, в отличие от Кости с его командой, они что-то явно нарыли. Я прав?

– Ты прав, – кивнул Вячеслав Иванович. – Но деталей я, Саня, клянусь, и сам не знаю... Я просто верю им, потому что...

– Можешь не пояснять, ясно почему!.. Значит, не знаешь... Что, совсем ничего?

– Совсем! – решительно отрезал Грязнов и отвел глаза, слишком пристально и заинтересованно для того, чтобы это оказалось естественным, уставившись в окно.

Александр Борисович неодобрительно посмотрел на генерала, но спорить с ним не стал, зная, что, когда тот заявляет что-то столь безапелляционным тоном, пытать его совершенно бесполезно.

– Что ж... – произнес он. – Это не страшно, поскольку мы, как говорится, и сами с усами...

– Что ты имеешь в виду? – Вячеслав Иванович подозрительно уставился на Турецкого. – Ты что же... Ирина сказала, что врач считает...

– Что мне вредно волноваться! – перебил его Саня. – А волнуюсь я, дорогой мой Слава, не тогда, когда бываю в курсе происходящего, а совсем наоборот: когда от меня, любимого, скрывают все что можно и нельзя!

Какое-то мгновение Вячеслав Иванович, казалось, колебался. Но это действительно длилось не более секунды. Упрямое выражение на физиономии генерала вновь закрепилось, и Александр Борисович мысленно чертыхнулся.

– Я говорю правду! – действительно с весьма правдоподобной интонацией произнес Грязнов. – Никакие детали мне неизвестны, я... Я сам сразу не хотел их знать, слышать о них... Разве, узнай я подробности... Разве этим возможно повернуть время вспять?..

В голосе Вячеслава Ивановича прозвучало столько боли, что теперь Турецкий мысленно обругал уже самого себя: не следовало заводить этот разговор, не следовало... Все равно что ткнуть ножом в свежую рану... В известном смысле он сам был в куда лучшем психологическом положении, чем Слава... Удивительная мысль, если учесть нынешнее положение Турецкого, но, как ни странно, это правда! Оказывается, быть жертвой куда легче, чем считать себя палачом... Господи, ну как разъяснить старому товарищу, возможно самому близкому из всех друзей, всю глубину его заблуждения?!

– Славка... – тихо окликнул Грязнова Турецкий. – А Славка...

– Ну что, господа хорошие? По-моему, и в принципиальность, и в клятвы вы наиграться успели. – Алексей Петрович Кротов, занявший в данный момент место за столом покойного Дениса, спокойно и внимательно обвел взглядом лица притихших оперативников. – Думаю, – продолжил он, – последним человеком, одобрившим вашу нынешнюю позицию, был бы сам Денис...