Вскоре пришел Кузьмин — сорокалетний воровской авторитет с тремя судимостями, лысоватый, с коротким ежиком волос и боксерским носом — и, не садясь, спросил, что нужно.

— Присядь, Кузьмич, — мягко посоветовал Небылицын. — Посоветоваться хотел. Не бойся, по прошлым делам. Твое слово нужно.

Кузьмич хмыкнул:

— А что ж это менту может посоветовать вор? Даже непонятно как-то. Вроде как на самого себя дело заводить?

— Нет, действительно о прошлом, — махнул рукой Небылицын. — Ты, надеюсь, помнишь Фишку такого? Он рулил в «Комфорт-такси». Говорят, до того момента, пока не столкнулся лбом с Консультантом. Я-то этого дела как-то не помню, но подумал, что ты вроде бы должен знать. Этот Фишка будто бы с «Дорожными перевозками» схлестнулся, вот и… Не помнишь? — спросил с откровенной надеждой, чтобы у криминального авторитета не возникло мысли, будто мент хочет его на чем-то подловить.

— Помню Фишку, чего ж не помнить-то? — Он вдруг ухмыльнулся, показав идеальные, вставные естественно, зубы. — Как тот баландер пел? Долго, мол, над городом «мерин» летал… Хороший у него «мерин» был, у Фишки. Так не пойму, тебе чего непонятно? Погоняло того, кто спроворил бомбочку, не знаешь? — Он снова ощерился в улыбке. — Сам же и сказал про Консультанта. Его, никого другого работа. Из-за Ше-два бодались. А вот кто конкретно исполнял, про то не скажу. И из братвы тебе никто не скажет, не старайся. Греши на Консультанта — будешь прав… Ну ладно, если больше вопросов нет, я пойду?

Он поднялся, не протягивая руки, постоял, ухмыльнулся и сказал:

— А кто наколку дал, конечно, не скажешь?

— Не-а, Кузьмич, не скажу.

— Ты ж и меня небось знаешь.

— А я к тебе не как к свидетелю, я тебя потому спросил, что знаю как честного вора.

— И сильно надо?

— Во! — Небылицын с усмешкой чиркнул себя большим пальцем по кадыку.

— Были у Консультанта свои братишки. Вот они и сварганили. «Долго над городом Фишка летал…» — вдруг с легкой издевочкой пропел он и добавил: — Если чего хочешь, скажи — тебе принесут. За мое слово.

— Нет, спасибо, я не голодный. Гуляйте, ребята, а я пойду. Я вас не видел.

Конечно, это было не бог весть какое признание, но все же… Турецкий оценил.

4

Владимир Поремский искал причины убийства Воронова в его «трудовой деятельности» последнего времени. С дотошностью бухгалтерского ревизора он потребовал от руководства Межстратегбанка представить ему все документы двух последних лет, на которых бы стояла подпись Романа Николаевича.

Поначалу такие требования вызывали скрытое и жесткое сопротивление банковских служащих, утверждавших, что коммерческие тайны не могут быть представлены постороннему лицу. Но Поремский недаром же прошел школу у самого Турецкого, и его запугать подобными отказами было невозможно. И он просто заявил заместителю управляющего банком, что сейчас вызовет сюда, на Бахрушина, бригаду специалистов, и те изымут для дальнейшего неторопливого и детального изучения всю банковскую документацию, содержащуюся в компьютерах офиса.

Угроза подействовала, и Поремскому стали выдавать пусть и, как говорится, в час по чайной ложке, но любую документацию, которую он потребовал.

Это была, конечно, адова работа, которую не пожелал бы себе ни один следователь даже в страшном сне. Но ее приходилось исполнять, тем более что и помогать ему никто не хотел. Коротков, с которым он уже беседовал о Воронове, отделывался общими фразами, расхваливал деятельность Романа Николаевича на посту директора ФСБ, сожалел, что прежний президент так неразумно поступил тогда с ними, но дальше обид и огорчений по поводу безвременной смерти дело не шло.

Поремский встретился и с вдовой Воронова — может быть, та была в курсе «внештатной», так сказать, деятельности мужа, — но также ничего не добился. То есть перед ним была глухая стена.

И тогда Владимир стал тщательно изучать историю самого Межстратегбанка и сделал для себя некоторые открытия, которые его наконец-то обрадовали.

Оказалось, что Межстратегбанк был не всегда таким, каковым он стал теперь. И Воронов далеко не сразу стал его президентом. Все было гораздо сложнее.

Этот банк вырос из малоизвестного в свое время, во второй половине девяностых годов, небольшого подмосковного банка, который был связан с Уральским промышленным регионом. Уральцы ли отмывали в нем деньги, сам ли он помогал им в этом, но на каком-то этапе этот неприметный коммерческий банк, избравший местом своей дислокации город Подольск и носивший скромное название Стройкоммерцбанк, оказался втянутым в «битву гигантов», как называли ее одно время на Урале. Это когда схлестнулись в жесткой «алюминиевой войне» уральские, восточносибирские и дальневосточные фирмы, и битва закончилась полной победой «Уральского алюминия». Оказалось, что победу уральцев во многом обеспечил этот малоизвестный банк, в котором начальником службы безопасности был… Воронов. Да, именно он, уволенный президентом со службы всесильный бывший директор ФСБ. А фактическим окончанием «алюминиевой войны», сигналом к ее окончанию, последним жирным штрихом в этой истории оказалось убийство главы фирмы, конкурирующей с уральцами, Савелия Подрабинека. Или же наоборот: это убийство положило конец раздорам.

В деле оказались свидетели, которые утверждали, что подготовка и проведение покушения были организованы начальником службы безопасности Строительного коммерческого банка Вороновым. Якобы он, имея в своих руках обширные кадры профессиональных диверсантов и убийц, воспользовался их опытом.

Подрабинек был застрелен практически в упор возле подъезда своего дома в городе Кемерове, после чего убийца, как указывали свидетели, неторопливо скрылся с места преступления. Завернул за угол дома, где его ожидала машина. То есть наглость преступления поражала, однако следствие так ничего и не добилось, а само расследование было впоследствии приостановлено в связи с отказом свидетелей от подтверждения собственных показаний. Да запугали, ясное дело…

Следующим поворотом событий было «крышевание» этим банком ряда мебельных фирм, работающих с импортом, после чего лидирующим поставщиком на мебельном рынке стала известная фирма «Грандэкс». А когда против нее был возбужден ряд уголовных дел в связи с поставками в российские рестораны контрабандной итальянской мебели и оборудования, эти дела таинственным образом — чаще всего ввиду отсутствия убедительных доказательств — были прекращены. То есть понятно, что и тут действовала наверняка рука Воронова.

Другими словами, его «коммерческая» деятельность ничем не отличалась по существу от той, которой занимался Консультант — Порубов.

Два года назад с помощью Воронова ли или иных мощных сил маленький, но шустрый строительный «подольчанин» приказал долго жить, а вместо него на финансовый рынок вышел новый, молодой Межстратегбанк, скоро вошедший в двадцатку крупнейших инвестиционных банков России, и президентом его стал Роман Николаевич.

В общем, как понял Поремский, сколько бы следователи ни собирали данных о противоправной, уголовно наказуемой деятельности бывшего директора ФСБ, «дыхалку» им всякий раз перекрывали, и дела прекращались. По множеству различных причин. Но наиболее распространенная — это отказ свидетелей от данных ими прежде показаний. Ссылка на то, что во время следствия к ним были применены недозволенные методы дознания. И, между прочим, именно такой способ отказа чаще всего практикуется при расследованиях бандитских кровавых разборок. Уже одно это общее говорит о многом. Но… слова к делам не подошьешь. А теперь, со смертью Воронова, если что-то и всплывет, то весьма сомнительно. Это Воронов ушел, а не его могучие, видимо, подельники, и им «публичность» ни к чему.

Значит, размышлял Поремский, и в данном случае следствию, скорее всего, придется пойти по уже отчасти проторенному пути доказательств того, что гибель Воронова, как и Порубова, является следствием мести обиженных ими в свое время офицеров. Хотя…

Вот это самое «хотя» оставляло в душе Владимира Дмитриевича тяжкий осадок по той причине, что