— Могу себе представить, — пробормотал Кейн. Поцеловав ее в висок, он сказал: — Продолжай, дорогая. — И тут же снова прижал ее к груди.
Тихонько вздохнув, Джулиана вновь заговорила:
— Так вот, когда он умер, я была в отчаянии. И жизнь моя сделалась очень трудной. Видишь ли, хотя мы и вели наши дела вместе, кое-какие детали муж от меня утаивал. И я вдруг обнаружила, что наши дела… в плачевном состоянии. Он оставил долги, которые следовало оплатить.
— Без сомнения, это было весьма огорчительно, — заметил Кейн.
— Да, конечно. И положение усугублялось тем, что наши постоянные клиенты не очень-то хотели иметь дело с одинокой женщиной.
— Тебя это огорчало?
— Разумеется. Я ужасно сердилась на них, а также на Джозефа. За то, что он умер, оставив меня в таком положении.
— А сейчас, я полагаю, ты испытываешь чувство раскаяния из-за того, что сердилась на него?
Джулиане стало ясно, что Кейн прекрасно все понял. Более того, она никогда еще не встречала человека, понимавшего ее так же хорошо.
— Да, ты прав, — продолжала она. — Мне стало очень стыдно из-за того, что я злилась на Джозефа.
— А сейчас?.. — спросил Кейн.
— Сейчас уже нет. Теперь я пережила это. Увидела жалкую комнатенку, в которой он умер, поплакала о нем — и успокоилась. Да, теперь мне гораздо легче. Оплакав его, я уже не испытываю стыда. Странно, да?
— Нет, дорогая, это вполне естественно. Так и должно быть.
— А потом я вернулась сюда и… — Джулиана умолкла; она не знала, как объяснить то, что с ней произошло, как объяснить свое неудержимое влечение к маркизу.
И тогда он сам объяснил все произошедшее с ней:
— И тогда ты решила, что нужно забыть о смерти и вспомнить о жизни, не так ли?
— Да, правильно! — воскликнула Джулиана. — А как ты… Как ты догадался?
— Просто я слышал, что именно такой бывает реакция в подобных случаях. — Он поцеловал ее в губы и спросил: — Могу я рассчитывать на то, что стал не первым попавшимся? Или мне просто повезло, что именно я оказался в этот момент перед тобой?..
Джулиана нахмурилась и отстранилась от него. Но тут же поняла, что он шутит, и искренне, от души рассмеялась. Причем этот смех оказался для нее таким же целительным, как и слезы до этого.
Кейн тоже засмеялся, и несколько минут они стояли, то и дело вздрагивая от приступов громкого смеха. Наконец Джулиана спросила:
— И что же теперь?..
Кейн положил руки ей на плечи и проговорил:
— Я думаю, миссис Джонсон, что мы должны обследовать столовую и погреб в этой чудесной гостинице.
И в тот же миг Джулиана почувствовала, что ужасно проголодалась.
— Да-да, конечно! — воскликнула она.
Снова ее поцеловав, Кейн сказал:
— А после обеда я расскажу тебе о том, что узнал сегодня.
— Ах, я совсем забыла!.. Ты ведь был сегодня в Фернли, не так ли?
— Совершенно верно, миссис Джонсон. И я расскажу вам об этой поездке после обеда.
Тут Джулиана вдруг заподозрила, что Кейн отнюдь не случайно обращается к ней именно так — «миссис Джонсон». Но почему? Может, он полагает, что теперь они — как муж и жена?
— А затем, миссис Джонсон, — продолжал Кейн, — мы, наверное, продолжим празднование жизни, если, конечно, не возражаете.
Если бы у нее было хоть немного здравого смысла, она бы стала возражать. Ведь она, судя по всему, в самом деле становилась любовницей маркиза Чейза. Но у нее не хватило духу воспротивиться, и она, кивнув, прошептала:
— Нет, не возражаю.
Переступив порог библиотеки Фернли-Корта, Джулиана сразу же обратила внимание на персидский ковер возле камина. Ах, сколько чудесных часов она провела, сидя на этом ковре — читая книги или просто слушая то, что говорил ее опекун.
А затем, окинув взглядом комнату, Джулиана вдруг осознала, насколько здесь все изменилось, после того как она покинула этот дом. Когда-то в библиотеке было много пыли, на которую никто не обращал внимания. А сейчас тут было безупречно чисто, и все вокруг блестело и сверкало. Почему-то уже не чувствовался запах старой кожи, хотя на полках по-прежнему стояли книги, они занимали несколько больших шкафов, но теперь и шкафы, и книги в них очень напоминали украшения. Некоторые полки и впрямь выглядели как самые настоящие украшения — на них располагались фарфоровые вазы, дрезденские пастушки и позолоченные часы.
А вот два громадных шкафа с позолоченными решетчатыми дверцами, некогда стоявшие у одной из стен, куда-то исчезли. Уж не купил ли их Тарлтон вместе с книгами, которые в них находились? Джулиана не раз слышала от коллекционеров шутку о том, что гораздо легче приобрести книги, чем книжные полки, — эта шутка почему-то считалась верхом остроумия среди библиографов.
Ей хотелось поделиться этими мыслями с Кейном. Уж он-то, безусловно, посмеялся бы над некоторыми странностями книжников, считавших подобные шутки ужасно смешными. Но она промолчала, с удивлением осознав, что мысленно противопоставила себя библиофилам, то есть тем людям, к которым и сама принадлежала.
Впрочем, это, возможно, и не столь уж странно — с учетом того, какое наслаждение она получила минувшим вечером; после прекрасного обеда они с Кейном снова предавались любовным играм и заснули лишь глубокой ночью в полном изнеможении.
Когда дворецкий сообщил об их появлении Фредерику, тот поднялся с кресла, стоящего у камина. Джулиана прекрасно помнила это старинное кресло — только теперь истершаяся коричневая кожа была заменена обивкой темно-бордового цвета, а вместо деда в кресле восседал Фредерик Фиттерборн. Сдержанно поклонившись, он произнес:
— Рад видеть вас, миссис Мертон. А этот джентльмен, — он покосился на маркиза, — ваш будущий муж, не так ли?
— Джон Джонсон к вашим услугам, сэр, — сказал Кейн, также поклонившись. — Я в самом деле имею счастье быть женихом миссис Мертон. — По блеску в его глазах Джулиана поняла, что Кейн получал истинное удовольствие от этой игры.
Она надеялась, что он сможет сохранить маску добропорядочного, но немного туповатого коммерсанта — именно к такому человеку Фредерик мог бы почувствовать расположение и довериться ему без особых опасений.
— Очень любезно с вашей стороны, что вы согласились принять нас, — продолжал Кейн. — Я хотел бы взглянуть на дом, где выросла моя дорогая Джулиана. Она так много рассказывала о тех счастливых годах, которые провела в Фернли.
Фредерик промолчал. Похоже, он почувствовал себя неловко; ведь именно он когда-то выгнал Джулиану из дома ее детства. А она, осмотревшись, заметила:
— Как мало здесь книг сейчас… Эту комнату вряд ли можно назвать библиотекой.
Хозяин взглянул на нее с укором.
— Вы же знаете, миссис Мертон, почему коллекция моего покойного дяди была распродана. Так что нет смысла говорить об этом.
Заставив себя улыбнуться, Джулиана сказала:
— Ради Бога, Фредерик, перестаньте называть меня «миссис Мертон». Ведь мы знаем друг друга много лет. — Она указала на книжные полки и добавила: — В отделе естественной истории — фарфоровая кошка. Ваш дядя перевернулся бы в гробу, увидев, до какой степени обеднела его библиотека.
