Сражения с полицией в большинстве университетских центров Германии. Покушение на жизнь молодежного лидера Руди Дучке.
олнения католической молодежи в Северной Ирландии.
Пражская весна. Студенческие выступления в Польше и Югославии.
Антивоенные митинги в университетских кампусах США.
Многомесячная забастовка двухсот тысяч студентов Национального университета Мехико - крупнейшего в обеих Америках.
Горячая осень в Италии.
Из всего этого мы знаем только о событиях в Чехословакии. СССР их рассматривали, да и рассматривают теперь через призму 'теории заговора'. Между прочим, как явствует из материалов, опубликованных в журнале 'Славяноведение' (N 3, 2008) к 40-летней годовщине Пражской весны, лидеры реформаторов в руководстве КПЧ не отрицали наличия 'враждебных происков'. Однако они полагали, что демократизация партийной и общественной жизни как раз и позволит оттеснить антисоциалистические силы на обочину.
Было бы нелепо думать, будто кризисы масштаба пражского (или парижского) обходятся без вмешательства внешних сил. Без происков иностранной агентуры, дипломатического корпуса, членов всевозможных делегаций, к сроку устремляющихся в страну - прощупать настроения и установить контакты с потенциальными возмутителями спокойствия. Но столь же нелепо полагать, что акции, в которых участвуют миллионы, инспирированы по указке извне. Для массовых выступлений должна быть почва в самой стране, в жизни и проблематике данного общества.
Если сводить дело к 'теории заговора' и видеть заговорщиков в сотрудниках американских и немецких спецслужб, то кто же организовал волнения в Германии и США? Забавно, что американские консерваторы без колебания указывали на 'руку Москвы' (материалы из американской печати представлены в статье академика И. Шафаревича 'Шестая монархия' - Шафаре-вич И. Собр. соч. в 3-х тт. М.,1994,т. 1).
прочем, таких вопросов у нас не задают - просто потому, что не знают о планетарном размахе протестов, поисков, о рождении и ниспровержении утопий, которыми был отмечен поистине великий год.
К слову, такая зашоренность взгляда выходит боком нашему Отечеству. Западных политологов и журналистов вполне устраивает рассмотрение чешских событий как явления изолированного. Понятно, что они пишут не об 'империалистическом заговоре', а о 'тоталитарной сущности' коммунистических режимов, а то и прямо об агрессивной природе 'русского медведя'. Показательно: даже в русскоязычной версии популярной 'икипедии' рассказ о Пражской весне сопровождают отсылки к восстаниям в Берлине (1953) и Будапеште (1956), подавленным советскими войсками. Зато нет ни слова о синхронных событиях - майской революции в Париже, университетских волнениях в США, Мексике.
Нас хотят уверить: это - другое. И, разумеется, ничего не говорят о том, что мексиканские правительственные войска взяли Национальный университет штурмом. Что при подавлении студенческих бунтов в Париже французская полиция проявила фантастическую жестокость. Об этом напоминает статья Клэр Дойл, размещенная на сайте российских левых (http://www.socialism.ru/revolution/france/1968).
Только левые нонконформисты - такие, как Клэр Дойл или наш неугомонный К. Майданик, рассматривают пражский апрель и парижский май в одном ряду проявлений массового недовольства существующим порядком вещей.
Этот настрой уместно охарактеризовать словами Мишеля Фуко - радикального французского мыслителя, оказавшего огромное влияние на восставшую молодежь. Уже на склоне жизни он вспоминал, что его единомышленники ощущали 'неотложную необходимость чего-то другого, нежели то общество, в котором жили… Из всего этого в наших душах засело желание чего-то совсем другого: не просто - другого мира, или общества другого типа, но желание быть другими нам самим - быть совершенно другими, в совершенно другом мире, в соответствии с совершенно другими отношениями' ( кн.: Фуко Мишель. оля к истине. Пер. с фр., М., 1996).
Фуко писал о своих сверстниках - поколении отцов, учителей. 1968 году их отрицание старого мира наложилось на естественное стремление молодежи к новому, неведомому, другому, и это удесятерило эффект.
Пожалуй, другое было ключевым словом, объединявшим не только поколение, но и народы по обе стороны границы, разделившей Европу. Французские, немецкие, итальянские студенты отвергали капитализм во имя социализма. Но такого социализма, о котором мечтали они - общества, где 'запрещается запрещать', не было нигде в мире! Чешские реформаторы хотели использовать опыт капитализма. 'Сочетать преимущества демократии и рынка… с преимуществами социальных гарантий и человеческой солидарности, как это предполагает программа социализма', - сформулировал Честмир Цисарж ('Славяноведение', N 3, 2008). Но такого капитализма 'с человеческим лицом' тоже нигде не было. Даже в Швеции, где наличествовали социальные гарантии, но отсутствовала человеческая солидарность - почитайте шведских писателей...
Можно посмеяться над наивностью подобных мечтаний. Но мечты, захватывающие огромные массы по всему свету, не бывают беспочвенными. Требования перемен, властный порыв к новому объективно отразили глобальный перелом, пришедшийся на 1968-й.
Уже тогда обнаружилась исчерпанность двух основных моделей развития, которые вели непримиримую борьбу на протяжении XX столетия. Начнем с экономики. 1968-м была сдана в архив косыгин-
екая реформа, призванная вдохнуть новую жизнь в социалистическую экономику. Но тогда же выявились неполадки и в капиталистической модели. ыдающийся экономист Джованни Арриги отмечал: 'Признаки наступающего кризиса американского цикла (развития капитализма. - А. К.) появились в 1968-1973 годах' (Арриги Д ж. Долгий двадцатый век. Деньги, власть и истоки нашего времени. Пер. с ит.: М., 2006).
том же году начали выявляться и более фундаментальные проблемы в развитии человечества. апреле 68-го (то есть синхронно с выступлением реформаторов в Праге) итальянский промышленник и мыслитель Аурелио Печчеи собрал на римской вилле Фарнезина около 30 европейских ученых - естественников, социологов, экономистов, специалистов в области планирования. Они создали организацию, получившую всемирную известность под именем Римского клуба. Темой дискуссий стало ни много ни мало - будущее человечества.
Согласитесь, должно произойти нечто экстраординарное, чтобы прижимистые буржуа и сухари-ученые взялись размышлять о судьбах рода человеческого. Что именно произошло, выяснилось, когда группы специалистов подготовили первые доклады Римскому клубу. Их названия говорят сами за себя: 'Пределы роста' (1972), 'Человечество на поворотном пункте' (1974), 'Пересмотр международного порядка' (1976).
Суть штудий слишком известна: выделив пять ключевых показателей человеческого развития - минеральные ресурсы, сельскохозяйственное производство, промышленность, окружающая среда и народонаселение, ученые пришли к выводу, что возможности планеты обеспечить возрастающий рост потребления близки к исчерпанию.
У нас ещё с советских времен этот вывод трактовали в свете мальтузианской теории. Мол, земля не выдержит дальнейшего роста населения. При этом не забывали добавить: по утверждению буржуазной науки. Затем уточнение - вместе с советским строем - отпало, и в голом остатке оказалось: земля всех не прокормит. Итог, вполне отвечающий людоедскому мышлению 'новых русских'.
Между тем, создатель Римского клуба интерпретировал ситуацию по-другому. Указывая, что человечество оказалось на пороге глобальных перемен, Аурелио Печчеи подчеркивал: '…Только Новый
