Когда увидят змеи изумруд, Они ослепнут, — может быть, умрут, Но тот же изумруд неоценим: Он возвращает зрение слепым. Вот запах розового цветника: Он — язва для навозного жука, Но посмотри-ка: тот же запах роз Больному облегчение принес. Творенья твоего звезда взошла, — Что для нее ничтожества хула? Пусть онемеет у того язык, Кто постоянно порицать привык!.. Так о невежде говорит народ: «Собака лает — караван идет!» Пусть брань тебя не трогает ничуть. О горестях своих теперь забудь. Себя, как видно, ты не знаешь сам, Не знаешь ты цены своим стихам. Мысль твоего творенья глубока. Зачем шумишь, бурлишь ты, как река? Как море, будь безмолвен, величав!» Такую речь нежданно услыхав, Забыть былое горе я сумел, Спокойным стать, как море, я сумел. Когда-то бурно пенилось оно, Жемчужин изумительных полно. О, как они светились изнутри, Играя блеском влаги и зари! Жемчужинами нагружал я челн, Вылавливал я их из пенных волн, Нанизывал я их на нить стихов, Но тайной скорби голос был таков: Постигнут ли читатели мой стих Так, как я сам его красу постиг? Теперь ко мне пришло веселье вновь, И осмотрел я ожерелье вновь, И каждая жемчужина зажглась, И увидал взыскательный мой глаз: Хотя стихи нанизаны на нить, Кой-где порядок надо изменить. Пусть хороши жемчужины мои, — Изъяны обнаружены мои. Тогда стиха в порядок я привел, Где нужно, перемены произвел, Там — стих убавил, здесь — прибавил я, Там — заменил, а здесь — поправил я, Так стройности желанной я достиг, И вот пришел к концу мой черновик. Когда читатель, развернув тетрадь, Начнет мои сказания читать,
