После того как советская армия перешла бывшую польскую границу в районе Олевск, Рокитно, советские и польские партизанские группы значительно активизировали свою деятельность. Большая их часть ушла за Буг, уже на польскую землю, в близлежащие тылы гитлеровских войск. Это были 2-я бригада майора Каплуна, 40 процентов которой составляли поляки, и отряды майора Федорова и капитана Василенко из группировки полковника Бринского. Эти части, вступив на Люблишцину, установили связь с отрядами Армии Людовой и крестьянских батальонов. Немного позже в этот район вошли отряды и группировки полковников Прокопюка и Шангина, майоров Карасева и Чепиги, капитанов Яковлева, Неделина. Группировки, бригады и отряды под их командованием, закаленные в боях с гитлеровцами, были превосходно вооружены и снабжены средствами связи. Туда подтянулись также отряды имепи Стефана Чарнецкого и Завиши Черного из группировки «Еще Польша не погибла». Остальные подразделения этой группировки, например 1-я бригада майора Рожковского, действовали в треугольнике Ковель — Камень- Каширский — Маневичи и имели задачу атаковать железнодорожную линию Ковель — Сарны, а 2-я бригада под командованием полковника Сатановского приступила к диверсиям на Днепровско-Бугском канале и железнодорожной линии Брест — Пинск.

Большинство партизан было с Волыни и Полесья. Они закалялись в боях под Столинем и Маневичами и пылали ненавистью к гитлеровцам за разрушенные и сожженные родные места.

В начале апреля за Буг переправилась бригада имени Ванды Василевской. Бригада «Грюнвальд», насчитывавшая пятьсот человек, которая не могла перебраться за реку, развернула свою деятельность в районе Ровне. В этом же районе действовал польско-украинский партизанский отряд Мухи — капитана Николая Куницкого, который в середине апреля вместе с несколькими советскими партизанскими отрядами перешел в парчевские леса. Капитан Шелест тоже переправил через Буг 320 человек Волынской дивизии из Любешова, Реентовки и Рафаловки, опытных партизан, закаленных в боях с немецкой полицией и бандами УПА на реках Стоход и Припять. «На своем счету эта бригада имеет более 30 пущенных под откос наших эшелонов с вооружением и войсками», — докладывал Моделю генерал Хельгерт, ответственный за охрану тылов группы армий «Северная Украина».

В район Замостья вошла 1-я Украинская партизанская дивизия под командованием полковника Вершигоры. С территории Советского Союза высадилась группа партизан из бригады имени Т. Костюшко под командованием майора Чеслава Клима, который приступил к созданию новых партизанских групп из поляков с Волыни и Полесья. Командир Люблинского округа Армии Людовой подполковник Метек приказал перебросить батальоны из парчевских в яновские леса, где должна была произойти реорганизация войск Армии Людовой.

Главное командование Армии Крайовой приказом № 8 от 26 февраля 1944 года распорядилось создать две оперативные базы для ликвидации линий, соединяющих немецкий тыл через Варшаву и Львов с группами армий «Северная Украина» и «Центральная Украина». Одна должна была обеспечить себе господство в яновских лесах, вторая — свободу действий в лесах Замостья.

Знакомясь с данными своей разведки и информацией статс-секретаря по вопросам безопасности обергруппенфюрера СС Коппе, касающимися передвижения и действий партизан, фельдмаршал Модель вынужден был признать, что партизанское движение достигло опасных размеров, а они вместе с генералом Хенике и обергруппенфюрером СС Коппе, располагая такими огромными, особенно с точки зрения технического вооружения, силами, не могли навести порядка. С первых дней апреля для борьбы с этой «армией духов» выступили фронтовые подразделения с танками, самоходными орудиями и даже авиация, но не добились никаких конкретных результатов.

Фельдмаршала уже мало радовали доклады о действиях в рамках репрессивно-карательных операций, какие повсеместно и беспощадно применяли войска охраны тылов армии вместе с оперативными батальонами полиции, жандармерии, ротами «зельбстшутца», «зондердинста»… Не ободрял фельдмаршала, как это бывало раньше, и вид представляемых ему для ознакомления тактических карт, на которых десятки деревень и поселков были перечеркнуты красным карандашом. За этими красными крестами стояли закопченные трубы новых пепелищ, колодцы и ручьи, заваленные трупами замученных, сотни изнасилованных и расстрелянных девушек и женщин, стертые с лица земли деревни и поселки…

Фельдмаршал вновь наполнил коньяком пузатую рюмку. Отхлебнул глоток, второй… Бой стенных часов прервал царящую в бункере тишину. В приоткрытой двери показалась голова адъютанта, Модель махнул рукой.

Майор Ганс Петер отодвинул портьеру, за которой стояла сложенная полевая койка. Майор разложил ее, накрыл толстым шерстяным одеялом, после чего приблизился к своему начальнику и деликатно стянул с его ног сапоги.

— Спасибо, Ганс! Спокойной ночи, — пробормотал Модель. Спустя несколько минут после ухода адъютанта он погасил лампочку. Комната погрузилась в темноту.

Однако ему не суждено было хорошо отдохнуть в эту ночь, с 26 на 27 мая 1944 года. Адъютант разбудил его в три часа с минутами.

— Господин фельдмаршал, — докладывал он, — на Припяти партизаны пробиваются через фронт на другую сторону… Русская артиллерия бьет по нашим войскам. Звонит генерал…

Модель вскочил с койки.

Светало. Над Волынью вставал день 27 мая 1944 года. Полосы густого тумана плыли над огромным пространством, перерезанным лабиринтом окопов, бугристыми утолщениями блиндажей и дотов. Вдали блестящей лентой вилась Припять, несущая свои воды к Днепру и дальше, к морю.

Среди партизан польско-советской группировки Гарды и Иванова царила напряженная тишина. Ждали сигнала.

— Вперед, братья! — Резкий голос капитана Гарды, подающего команду, разрезал утреннюю тишину.

В руке подпоручника Спокойного задрожала ракетница. Раздался сухой треск выстрела, и красная ракета — сигнал к атаке — взвилась в воздух. Жидкий туман окрасился розовым цветом.

— Напшуд!

— Вперед, на врага!

— Бей фашистов!

Эхо разнесло команды польских и советских командиров. С пистолетами в руках они указывали направление атаки.

Казавшееся до этого мертвым пространство вдруг ожило.

— Ура! Ур-ра-а-а! — загремело вокруг.

Раздался треск автоматов. Пули рассекали пелену тумана. Эхо выстрелов, пробежав по предполью гитлеровской обороны, покатилось дальше на другой берег над огневыми позициями частей советской 47-й армии, занимающей оборону в этом районе.

— Ура! Ур-ра-а!..

Спустя минуту наступавшие отчетливо увидели реку. Их отделял от нее только луг — около пятисот метров земли, начиненной бункерами, укрытиями, инженерными сооружениями… Всюду вились зигзаги окопов и соединительных ходов. Там укрывались гитлеровцы, которых необходимо было уничтожить, забросать гранатами, встретить ударами прикладов, ножей…

— Ребята! Перед нами смертельный враг. Нет ему пощады. Если ты его не убьешь, то он тебя убьет, помните об этом! — напоминал Гарда на краю леса перед самым наступлением. Партизан ждала решающая битва, борьба не на жизнь, а на смерть. Атакующие подразделения были к ней подготовлены, враг же ни о чем не подозревал. Гитлеровцы грелись в блиндажах, завернувшись в шерстяные одеяла и перины, награбленные в деревнях, спокойно спали, отгороженные от советских войск широкой полосой реки. Посты охранения, очевидно, тоже одолел утренний сон — их не было видно.

Именно в такой момент и решил командир сводного отряда ударить по врагу.

— Проедемся, ребята, по фашистам — и сразу на тот берег реки. Другого выбора у нас нет. Перед нами один выход: вперед! — приказал капитан Гарда. Майор Иванов поддержал его.

Ударили.

Бежали к Припяти. Как же близка и вместе с тем далека была эта река!