усталого Саввиного коня и стал быстро приближаться к беглецу. Тот испуганно оглядывался и что есть мочи стегал своего сивого, который неуклюжими мелкими прыжками скакал к лесу.

Арендатор увидел настигающего его Семашку и свернул с дороги на стерню. Но это не спасло его. Казак едва разглядел перекошенное от ужаса лицо, широко раскрытый рот и молящие о пощаде глаза. Арендатор выпустил поводья и свалился с коня. Семашко на лету рассек саблей распластанное тело. Не останавливая коня и не оглядываясь, он сделал дугу по стерне и выскочил на дорогу, где остановились Петро и Савва. Все трое повернули коней и поспешили спуститься в овражек, чтобы из лесу засада не увидела их. По овражку они выехали к Фастову, где с сотней наготове стоял Палий. Он первый увидел их и поехал навстречу.

— Сынку… — посмотрел он на улыбающееся лицо Семашки и сказал совсем не то, что собирался сказать: — Из лесу не видели вас?

— Как будто нет.

Палий еще раз посмотрел на сына и, отъезжая, тихо сказал Савве:

— Из-за меня, старого дурня, чуть было не сложил хлопец голову. Ну, ничего, они за это заплатят!..

— Семен, езжай домой, я сам управлюсь, — сказал Саввз.

— Будь по-твоему. Только смотри, чтоб тихо. Сразу все дороги переймите и неотрывно наблюдайте за большаком, что под лесом, — на нем первую стражу поставь. Это дело рук коменданта Белой Церкви Галецкого, ничьих больше. Постарайтесь не на пасеках бить, а лучше спешьтесь где-нибудь в лесу. Ну, там вам самим виднее будет…

Драгуны лежали в холодке под березами. В ожидании Палия с арендатором они разбили несколько ульев и высасывали душистый свежий мед прямо из сотов. На опушке двое наблюдали за дорогой. Когда с гиком и криками выскочили из кустов казаки, драгуны даже не пытались обороняться. Кое-кто успел вскочить на коней. Пешие и конные заметались меж ульев. Казаки не гнались за ними. Они сделали несколько выстрелов и остановились на краю пасеки. Переворачивая ульи, драгуны раздразнили и без того потревоженных пчел. И пчелы, густо обсыпав лица и руки драгун, погнали их через пасеку. А с другого конца поляны выскочили казаки. Прислоняясь к деревьям, они стреляли из ружей и мушкетов.

Спастись удалось немногим. Даже те, кто успел сесть на коней, сразу же были перебиты казаками, оставленными на дороге в засаде.

…После этого случая Палий перевез ульи в другое место и сам поселился на пасеке. По целым дням ходил он среди высоких дуплянок, стоявших между деревьями в молодом лесу.

Спелые яблоки падали с глухим стуком. Взяток кончался, надо было перевозить ульи. Но Палий не торопился: на пасеке гостили Галя и Семашко. Они приехали вместе с Танским и Андрущенко.

Однажды вечером, когда воздух, казалось, был доотказа насыщен густым запахом спелых яблок и меда, Галя и Семашко гуляли по саду. Они пересекли луг и вышли далеко на дорогу.

Вечерние сумерки опускались на землю прозрачной завесой, потом завеса сгустилась, стала плотной, как полотно, — сперва среди листвы и кустарника, а немного погодя у самой земли сплошное темное покрывало затянуло горизонт, и только вверху мигали далекие звезды. Кричал в траве перепел, зовя подругу, та как бы нехотя отвечала откуда-то издалека.

Вдруг на дороге фыркнул конь, послышались голоса и ругань. Семашко потянул Галю за руку, и они спрятались за стогом сена. Судя по перестуку копыт, всадников было не меньше двадцати. Доносились обрывки их разговоров, особенно выделялось несколько голосов.

— Езжайте одни, увидим, что вы без нас сделаете.

— Сделаем… Не только света, что в окне. А вы еще потужите, да поздно будет.

— Не запугивай, ты нам не указ. Можешь командовать в своем Мозыре, а не здесь.

Кто-то пытался успокоить спорящих, но его выкрики: «Панове, Панове, зачем ссориться? Не время сейчас», — потонули в громкой ругани. Свистнула плеть, кто-то застонал, и вспыхнула не то драка, не то настоящий бой. От группы отделились два всадника и подъехали к стогу. Теперь Семашке и Гале, прижавшимся к пахучему сену, слышно было каждое слово.

— Давай сейчас и повернем, чего нам с ними дальше тащиться?

— Успеем. Поедем пока за ними, а там все хорошенько разузнаем и не с пустыми руками приедем к полковнику.

— А если нас узнают?

— Кто тебя узнает в такой кутерьме? Они друг друга не, знают.

— Скажи, зачем мы к гетману ездили?

— Ты умеешь молчать?

— Еще бы! Как могила.

— Я — тоже. Вот и не приставай пока. Придет время — сам узнаешь. Проедем немного вперед, они вроде угомонились и собираются трогаться дальше.

Семашко не стал больше ждать, он схватил Галю за руку и потянул за собой. Запыхавшись, они прибежали к куреню, подле которого пылал костер. Вокруг огня сидели Андрущенко, Танский, Лесько Семарин и какой-то посполитый. Ждали Палия. Семарин ломал на колене сухие ветки и подкладывал в костер Палий с ведром в руке вернулся с речки, где проверял вентери.

— Вечер добрый! О, да вас тут многонько собралось… Ничего, рыбки на всех хватит.

— К вашей милости, — поднялся посполитый.

— По какому делу?

— Из Барахтянской Ольшанки я. Дозволь мельницу на речке поставить.

— В селе?

— Нет, за селом, в лесочке.

— Ну и ставь, разве я тебе мешаю? Зачем ты ко мне пришел спрашивать?

— Оно-то так, только как поставить? Хоть лесок и не нужен никому, да не мой он.

— Так проси у громады, земля ведь общественная.

— Громада уперлась, не хотят лесок отдавать.

— Если общество не дает, как же я дам?

Палий замолчал. К костру подъехал всадник, соскочил с коня и подошел ближе. Посмотрел на Палия, потом на того, кто просил лесок, и сразу шагнул к нему.

— Уже и сюда успел. Я знал, куда ты поедешь, живоглот проклятый. — И уже к Палию: — Небось лес просил? Поля чуть не треть откупил у громады, леваду выдурил, а все ему мало…

— Зачем же вы продали? — спросил Андрущенко.

— Да ведь как продавали, это тоже знать надо. Перед ним половина громады в долгах ходит, шапку ломают перед паном Деркачом. Вот и купил. Три ведра поставил — я хозяин… Э, да куда ж он делся?

Рассказчик повертелся на месте, хотел было бежать, но Палий остановил его:

— Удрал, пока мы тебя слушали. Теперь не поймаешь. Да он от вас не уйдет. Вернешься в село — забирайте леваду и поле, а с ним делайте, что хотите.

— Мы бы и сами давно так, да сотник его руку держит, подмагарычил его крепко Деркач.

— Кто у вас сотником?

— Пан Часнык.

— Часнык? Племянник мой? — Недочищенный карась выскользнул из рук Палия в ведро, и вода расплескалась, зашипев на огне. — Лесько, позовешь-ка его ко мне, я с ним по-своему поговорю. Уже второй раз такое про него слышу. А ты езжай спокойно, и гоните этого хапугу в три шеи. Скажешь сотнику, что я приказал. Не побоишься сказать?

— Чего мне бояться? — улыбнулся крестьянин. — Скажу, да еще как скажу! Спасибо вам большое от громады, пан полковник.

Приезжий потянул коня за повод.

— Подожди, ты в казаках ходил? — окликнул его Палий.

— Недолго, а ходил.

— Из тебя, видать, не поганый казак был. Не побоялся правду про сотника сказать, не побежишь и в бою. Иди в сотню. Не хочешь к Часныку, иди в любую другую.

— Я и сам подумывал, да жинка все упрашивала: не ходи. Сперва, мол, хату перекрой, а тогда уж…