– Почти наверняка шляется где-нибудь у пустого дома в конце дорожки. Там, где во дворе птица стоит. Я его там несколько раз видела.
– На дорожке? Когда это ты туда ходила? Раньше ты не говорила…
– Ой-ой! Надо бежать. Много работы. Не забудь про кота.
Раздались короткие гудки. Я снова посмотрел на трубку и положил ее на рычаг.
Интересно, зачем Кумико туда понесло? Наш дом от дорожки отгораживала стена из бетонных блоков. Лазить через нее не было никакого смысла.
Я сходил на кухню за водой, вышел на веранду – посмотреть, осталась ли в кошачьей миске еда. Кучка сардин лежала нетронутой с прошлого вечера. Кот не приходил. Я стоял на веранде и глядел на наш маленький сад в лучах раннего лета. Садик не из тех, что успокаивают душу. Солнце задерживалось там совсем ненадолго, поэтому земля всегда была черной и влажной. Из растений в углу водились лишь два-три кустика блеклых гортензий, а я не очень люблю эти цветы. По соседству торчало несколько деревьев, и оттуда раздавался механический крик какой-то птицы, напоминавший скрежет заводимой пружины. Бог знает, что это была за птица и как она выглядела, но Кумико прозвала ее Заводной Птицей. Каждый день Заводная Птица прилетала сюда и заводила пружину нашего тихого мирка.
Нужно было идти искать кота. Я всегда любил этих животных – и нашего кота тоже. Но коты живут своей, кошачьей жизнью и притом весьма неглупы. Если кот пропал, значит, решил куда-то наведаться. Устанет, есть захочет и вернется домой. И все же надо пойти поискать его, чтобы Кумико была довольна. Все равно заняться больше нечем.
В начале апреля я ушел из юридической фирмы, где проработал довольно долго. Без особых причин – просто взял и ушел. Нельзя сказать, что работа мне не нравилась. Так, ничего особенного, но платили хорошо, и коллектив нормальный.
По правде сказать, в конторе я исполнял роль профессионального мальчика на побегушках. Получалось, по-моему, здорово. Надо сказать, у меня настоящий талант для выполнения практических обязанностей. Я схватываю все на лету, действую энергично, никогда не жалуюсь. Кроме того, я – реалист. Вот почему, когда я объявил, что хочу уйти, старший компаньон (это было адвокатское бюро типа «Отец и Сын», и он им управлял) даже предложил мне небольшую прибавку к жалованью.
Но я все-таки уволился – и не потому, что у меня были какие-то особые надежды или планы. Меньше всего мне хотелось, к примеру, снова запереться дома и готовиться к экзамену в коллегию адвокатов. Но оставаться в конторе и продолжать заниматься тем, чем занимался, я тоже не хотел. Если увольняться, то сейчас, решил я. Останься я на месте, это было бы на всю жизнь. В конце концов, мне уже тридцать.
За ужином я сказал Кумико, что собираюсь уйти с работы.
– Ясно, – только и ответила она и на какое-то время замолчала, хотя ясно совсем ничего не было.
Я тоже помалкивал, пока Кумико не добавила:
– Если ты решил уволиться, значит, так и надо. Это твоя жизнь, и можешь поступать так, как тебе хочется. – Сказав это, она стала выбирать палочками кости из рыбы и складывать их на край тарелки.
Жена прилично зарабатывала в журнале о здоровом питании, где была редактором. Кроме того, друзья из других журналов время от времени подбрасывали ей заказы по оформлению – тоже совсем не лишний доход. (В колледже она занималась дизайном и мечтала стать свободным художником-иллюстратором.) Вдобавок, уйди я из фирмы, у меня тоже какое-то время оставались бы деньги из страховки по безработице. То есть, даже если бы я сидел дома на хозяйстве, нам все равно хватило бы на еду, химчистку и другие траты, и наша жизнь мало бы изменилась.
Так я бросил работу.
Я загружал в холодильник купленные продукты, когда раздался звонок. На этот раз аппарат трезвонил нетерпеливо и раздраженно. Я как раз открывал пластиковую упаковку тофу [1]. Положил ее на стол, зашел в гостиную и снял трубку.
– Ну как? Доел спагетти? – сказала женщина.
– Доел. Но сейчас мне надо идти искать кота.
– Десять минут подождет, я уверена. Это не спагетти варить.
Я почему-то не мог прервать разговор – что-то в голосе женщины меня притягивало.
– Ну, хорошо. Но только десять минут.
– Теперь мы сможем понять друг друга, – тихо произнесла она. Я почувствовал, как она удобнее устроилась на стуле и положила ногу на ногу.
– Интересно, – сказал я, – почему именно десять минут?
– Десять минут… это может оказаться дольше, чем ты думаешь.
– Ты уверена, что мы знакомы?
– Конечно. Мы много раз встречались.
– Когда? Где?
– Неважно. Если в это углубляться, десяти минут не хватит. Важно время, в котором мы сейчас. Настоящее. Ты не согласен?
– Может, и так. Но я хотел бы убедиться, что ты меня знаешь.
– Какие доказательства тебе нужны?
– Например, сколько мне лет?
– Тридцать, – сразу отозвалась она. – Тридцать лет и два месяца. Хватит?
Поразительно – она действительно меня знает, но я совершенно не помню ее голоса.
– Теперь твоя очередь, – произнесла она вкрадчиво. – Попробуй вообразить меня. По голосу. Представь, какая я. Сколько мне лет. Где я сейчас. Как одета. Ну, давай?
– Понятия не имею.
– Давай же. Напрягись.
Я взглянул на часы. Прошла только минута и пять секунд.
– Абсолютно не представляю, – снова сказал я.
– Давай, я тебе помогу. Я – в постели. Только что из душа, и на мне ничего нет.
Блеск! Секс по телефону.
– Или ты предпочитаешь, чтобы я что-нибудь надела? Кружева? Или чулки? На тебя это подействует?
– Да какая мне разница? Делай что хочешь. Можешь надеть что-нибудь, а хочешь – валяй голышом. Извини, но такие телефонные игры меня не интересуют. У меня масса дел и…
– Десять минут. Ты же не умрешь, если потратишь на меня десять минут? Только ответь на мой вопрос: ты хочешь, чтобы я была голая, или мне что-нибудь надеть? У меня много разных вещей. Черное кружевное белье…
– Давай голышом. Согласен. – Прошло четыре минуты.
– Волосы у меня на лобке еще мокрые, – продолжала она. – Я еще не обсохла как следует. О-о! Как у меня там влажно! Тепло и очень влажно. Волоски такие мягкие. Черные и изумительно мягкие. Хочешь погладить?
– Послушай, ты, конечно, извини, но…
– И ниже. Еще ниже. Там тоже тепло – совсем как подогретый крем. Очень тепло. М-м-м. В какой я сейчас позе, как ты думаешь? Правое колено приподнято, левая нога в сторону. Как стрелки часов, когда показывают десять ноль пять.
По ее голосу я понимал, что она не притворятся. Она действительно раскинула ноги на 10.05; ее влагалище было мягким и сочным.
– Потрогай губки. М-е-едленно. А теперь раскрой их. Вот так. М-е-едленно, м-е-едлен-н-но. Пусть твои пальцы ласкают их. Вот так! О-о-очень медленно. А теперь коснись другой рукой моей левой груди. Поиграй с ней. Поласкай. Веди руку выше. Сожми легонько сосок. Еще раз. Еще. И еще. Я сейчас кончу.
Ни слова не говоря, я положил трубку. Вытянувшись на диване, уставился на часы и глубоко вздохнул. Разговор занял минут пять-шесть.
Через десять минут телефон зазвонил снова, но я не притронулся к трубке. Прозвонив пятнадцать раз, аппарат смолк, и в комнате наступила глубокая, холодная тишина.
Без чего-то два я перелез через стену в нашем
