— Когда не работаем — обычные, нормальные люди. Такие же, как все.
— Все, может, и обычные... Не все нормальные.
— Можно и так посмотреть, — согласился я. — Но я-то говорю о
— Что, правда? — обрадовалась она.
— Таких вкусных я еще не пробовал. Хотя за свою жизнь съел много всякого.
— А кофе?
— Кофе тоже отличный.
— А может, еще кофе на дорогу? Заодно и поговорили бы...
— Да нет, кофе мне уже хватит, — покачал я головой. — Там, внизу, столько выпил — больше не лезет. Мне бы сейчас скорее домой и спать...
— Жалко.
— Мне тоже. Увы...
— Ладно. Все равно мне вас еще до лифта провожать. Вы же сами отсюда не выберетесь?
— Сам? В жизни не выберусь, — признал я.
Она взяла со стола круглый сверток, похожий на шляпную картонку, и вручила мне. Весу в нем оказалось куда меньше, чем на вид. Если там и правда шляпа, то очень большая, подумал я. Со всех сторон сверток был туго обмотан скотчем.
— Что это? — спросил я.
— Подарок тебе от деда. Дома откроете.
Я взял коробку обеими руками и легонько встряхнул. Ни звука изнутри, ни малейшей отдачи в пальцы.
— Дед говорил — вещь хрупкая. Так что везите осторожнее, — предупредила девушка.
— Что-то вроде вазы?
— Не знаю. Откроете — сами поймете.
Затем из розовой сумочки она достала конверт с банковским чеком и протянула мне. Я взглянул на сумму: несколько больше, чем я ожидал, — и затолкал чек в бумажник.
— Где-нибудь расписаться?
— Не нужно, — покачала головой она.
Мы вышли из комнаты и зашагали к лифту, спускаясь и поднимаясь по бесчисленным лестницам длиннющего коридора. Легкий цокот ее каблучков, как и в прошлый раз, отдавался в стенах, лаская слух. Мысли о ее комплекции больше не лезли мне в голову. Я даже забыл, что она толстушка. Видимо, привык и перестал это замечать.
— У вас есть жена? — спросила она.
— Нет, — ответил я. — Раньше была, теперь нет.
— Что — ушла, когда вы стали конвертором? Говорят же, что у конверторов семьи не бывает.
— Вовсе нет! Все у нас бывает. Я знаю многих, у кого и работа спорится, и семьи нормальные. Хотя, конечно, большинство ребят считает, что без семьи легче. Все-таки изматываешь себе нервы, да и жизнью часто рискуешь. Не всякий захочет совмещать такое с женой и детьми.
— А у вас что случилось?
— Я сначала развелся, а потом стал конвертором. Так что работа тут ни при чем.
— Вон как... — задумалась она. — Вы извините, что странные вопросы задаю. Просто я впервые вижу живого конвертора. Столько всего спросить хочется...
— Да ради бога, спрашивай, — пожал я плечами.
— Вот, например, я слышала, что у конверторов после работы резко повышается сексуальная активность. Это правда?
— Ну, как сказать... Может, и правда. Все-таки на работе конвертор использует свои нервы очень своеобразно.
— А с кем же вы потом спите? Есть постоянная любовница?
— Постоянной нет, — ответил я.
— Но тогда с кем же? Вас не интересует секс? Или вы гомосексуалист? Или просто отвечать не хотите?
— Да нет, почему же, — пожал я плечами. Я, конечно, не очень люблю болтать о своей личной жизни, но и скрывать что-либо причин не вижу. Если спрашивают, почему бы не ответить?
— Я всякий раз сплю с разными женщинами, — ответил я.
— А со мной — переспали бы?
— Нет... Наверное, нет.
— Почему?
— У меня свои принципы. Я стараюсь не спать со знакомыми: возникают ненужные связи, а это осложняет жизнь. Не сплю и с теми, с кем встречаюсь по работе. Когда имеешь дело с чужими секретами, такие вещи приходится разграничивать.
— Значит, не потому, что я толстая уродина?
— Не такая уж вы и толстая. И уж никак не уродина.
Она задумчиво хмыкнула.
— Но где вы их берете, этих «разных женщин»? На улице знакомитесь, что ли?
— Бывает и так.
— Или за деньги покупаете?
— Тоже случается.
— А если бы я сказала: «Можете со мной переспать, но за деньги», переспали бы?
— Вряд ли, — ответил я. — Слишком большая разница в возрасте. Когда спишь с кем-то намного моложе, тратишь слишком много нервов.
— Я не такая.
— Очень может быть. Но я больше не желаю неприятностей — ни себе, ни другим. И, по возможности, хотел бы пожить тихо и спокойно.
— Дед говорит, что лучше, когда первый мужчина — старше тридцати четырех. И что если сексуальной энергии долго не давать выхода, это плохо влияет на головной мозг.
— Мне он тоже это рассказывал.
— И что, правда?
— Не знаю. Я не биолог, — сказал я. — К тому же, у каждого человека свой запас сексуальной энергии. Здесь очень трудно обобщать. Люди ведь разные...
— А ты какой? Как большинство?
— Я скорее обычный, — ответил я, немного подумав.
— А я вот свою сексуальность еще толком не понимаю, — призналась симпатичная толстушка. — Вот и хочется проверить, что да как...
Не представляя, что на это сказать, я умолк, и в тишине мы с ней дошагали до конца коридора. Лифт уже ждал меня, распахнув пасть и застыв, как дрессированная собака.
— Ну... До встречи, — сказала она.
Створки закрылись за мной без единого звука. Я прислонившись к стальной стенке и перевел дух.
6
Она выкладывает на стол первый старый сон. Но понимание того, что это — старый сон, приходит ко мне не сразу. Я долго его разглядываю, потом перевожу взгляд на нее. Она стоит по другую сторону стола. То, что я вижу перед собой на столе, как-то не очень вяжется с названием «старый сон». я скорее представил бы какие-то древние тексты или некое размыто-бестелесное явление природы.
— Это и есть старый сон, — произносит она, но как-то не очень уверенно: то ли мне объясняет, то ли себя убеждает в этом. — Точнее, он там, внутри.
Ничего не понимая, я киваю.
— Возьми, — говорит она.
