в одну сторону. Внутри стоял отчетливый специфичный запах, присущий новым механизмам. Я осмотрел салон, затем остановил взгляд на ряде рекламы. Все постеры сплошь местные: зал бракосочетания, центр подержанных автомобилей, мебельный магазин. Одних только залов бракосочетания пять листков, а к ним – по одной брачной консультации и прокату свадебных платьев.

Брат опять подтянул мою руку и уточнил время. Я понятия не имел, почему время его так беспокоит. Ведь мы никуда не торопимся. Прием назначен на четверть двенадцатого. Добирайся дальше таким темпом, в запасе останется еще минут тридцать. Наоборот, время хотелось ускорить.

Но я все же повернул циферблат в его сторону, дав насмотреться вволю. Затем вернул руку обратно, вычислил по табло за креслом водителя стоимость проезда и приготовил монеты.

– Сто сорок иен, – подтвердил брат. – Где нам выходить? На «Больнице»?

– Да.

– У тебя мелочь-то есть? – забеспокоился брат.

Я высыпал ему на ладонь всю мелочь, что сжимал в руке. Брат отсчитал по отдельности монеты в сто, пятьдесят и десять иен. Всего вышло двести восемьдесят.

– Ровно двести восемьдесят, – сказал он.

– Держи у себя.

Он кивнул и сжал монеты в левой руке. Я разглядывал пейзаж за окном. До боли в груди знакомый пейзаж. Кое-где попадались новые многоэтажки, отдельные частные дома и рестораны, но в целом город изменил свой облик куда меньше, чем я предполагал. Брат тоже смотрел в окно, но его взгляд неугомонно метался, словно поисковый прожектор. Автобус проехал, не останавливаясь, три остановки, когда я вдруг обратил внимание на одну странность, царившую в салоне. Первым делом до моего сознания дошло – голоса. Странным образом совпадал тон голосов. Нельзя сказать, что разговаривало много пассажиров или они говорили громко. Но голоса всех смерзались в едином месте, словно сугробы воздуха. И этот звук неестественно резал ухо. Держась правой рукой за поручень, я расслабленно наклонился и стал безучастно разглядывать пассажиров. Однако с задней площадки виднелись только их затылки, которые на первый взгляд ничем не различались. Обычный автобус. Можно подумать, что на фоне его сверкающей новизны фигуры людей выглядели единообразно, но так мне просто показалось.

Рядом сидели семь-восемь старичков, которые тихонько беседовали между собой. Среди них было две женщины. О чем они говорили, я не слышал, но по дружескому тону голосов понял, что разговор идет о понятных лишь им подробностях. Возрастом примерно от шестидесяти до семидесяти пяти, все они держали на коленях либо на плече полиэтиленовые сумки. У некоторых были рюкзачки. Судя по всему, ехали в горы. Присмотревшись, я заметил у них на груди голубые ленточки на булавке. Все одеты удобно и неброско, на ногах – прилично поношенная спортивная обувь. Такой наряд для стариков мог показаться по меньшей мере странным, но в данном случае одежда им, признаться, была к лицу.

Странным было другое: на моей памяти вдоль этого автобусного маршрута нет ни одной тропы для горных прогулок. Автобус поднимался по склону, оставлял позади вереницу жилых кварталов, проезжал мимо моей бывшей школы, миновал больницу и, обогнув вершину холма, спускался. И больше никуда не ехал. В самой высокой точке располагался микрорайон, там – тупик. Я не мог себе представить, куда едут эти старики.

Вероятнее всего они ошиблись маршрутом и сели не в тот автобус. Трудно сказать, поскольку я не знаю, где они вошли. Но если учесть, что несколько маршрутов идут к станции канатной дороги, не исключено, что они все же ошиблись. Также можно предположить, что в последнее время маршрут изменился. Тоже вполне вероятно – даже вероятнее всего. В любом случае, я уже лет семь не ездил по этому маршруту, а старики никак не похожи на маразматиков. От такой мысли я внезапно забеспокоился, и пейзаж за окном стал казаться не тем, что прежде.

Тем временем брат внимательно следил за моим лицом.

– Подожди здесь немного, – сказал я ему на левое ухо. – Я сейчас вернусь.

– Ты чего? – взволнованно спросил он.

– Ничего. Посмотрю, где нам выходить.

Пройдя в голову автобуса, я оказался за спиной у водителя, рядом со схемой маршрутов. Первым делом отыскал наш, 28-й, затем – станцию частной железной дороги, где мы сели, а дальше проследил все остановки вдоль маршрута. Все названия оказались знакомыми до боли в груди. Маршрут не изменился. Здесь и моя школа, и больница, и микрорайон. Там автобус разворачивался, спускался по другому склону и возвращался к началу. Ошибка исключена. Если кто и ошибся, то старики. Я успокоился и направился к брату.

И тут наконец понял причину странности в салоне. Кроме меня и брата, все без исключения пассажиры – люди в возрасте. Все держали в руках сумки, на груди у всех – голубые ленточки. Разбившись на группы, они все как один говорили между собой. Держась за поручень, я растерянно их озирал. Их было около сорока. У всех цветущие лица, прямые спины, бодрое настроение. В принципе, ничего особенного, только выглядело это как-то странно и неестественно. Пожалуй – из-за того, что я вообще мало имел дел с пожилыми людьми. Ничего другого в голову не приходило. Я пошел обратно. Сидевшие старики были так увлечены своими разговорами, что никто не обратил на меня внимания. Похоже, им было все равно, что мы с братом – единственные чуждые элементы в этом пространстве. А может, они об этом и не думали.

Сидевшие через проход две маленькие старушки повернулись лицом друг к другу. Обе они были обуты в теннисную обувь очень маленького размера. Время от времени старушки, вытянув ноги, то поднимали их, то опускали. Зачем они это делали, я не понял. Может, просто развлекались. Или разминались перед восхождением. Я переступил так, чтобы их не коснуться, и вернулся к брату на заднюю площадку.

Было видно, как он облегченно вздохнул. Держась правой рукой за поручень, а в левой сжимая монеты, он неподвижно ждал моего возвращения. Старики окружали его, словно бледные тени. Но если посмотреть их глазами, тенями выглядели как раз мы с братом, почему-то вдруг пришло мне на ум. С их точки зрения, живыми были они, а мы походили на призраков.

– Точно он? – обеспокоенно спросил брат.

– Точно, – ответил я. – Я ездил на нем в школу каждый божий день. С чего бы мне ошибаться?

После моих слов брат заметно успокоился.

Больше я ничего не говорил и, повиснув всем телом на кольцах поручней, разглядывал стариков.