Проще всего, конечно, взять кого-нибудь за пуговицу и подробно обо всем расспросить. Но кого? И какими словами? «Послушайте, мне все время кажется, что на небе теперь две луны, вы не посмотрите?» По сути, именно это ей и нужно проверить, а по форме — полный идиотизм. Ведь если лун стало две, как можно об этом не знать? А если луна лишь одна, как ей и положено, кем нужно быть, чтобы задавать такие вопросы?
Усевшись в складное кресло, Аомамэ закинула ноги на балконные перила и попыталась спросить то же самое другими словами. Перепробовала с десяток формулировок, произнося все версии вслух. Но каждый новый вопрос звучал еще бессмысленнее предыдущего. Ничего не поделаешь. Когда весь мир слетает с оси, задавать осмысленные вопросы не получается. Хотя бы это ясно как день.
И она решила отложить задачку про луны на потом. Посмотрим, что будет дальше. Для начала попробуем просто не дергаться. А там, глядишь, все эти вопросы разрешатся сами собой. Кто знает?
На другой день к обеду она отправилась в фитнес-клуб на Хироо, провела три занятия по боевым искусствам — два групповых, одно индивидуальное — и уже собиралась домой, когда обнаружила на конторке у выхода записку от хозяйки «Плакучей виллы». Позвони, мол, как освободишься.
Трубку, как водится, снял Тамару.
— Если сможешь, приезжай завтра, — передал он. — Все по обычной программе, затем тебя приглашают на легкий ужин.
— В пятом часу заеду, — ответила Аомамэ. — Приглашение с удовольствием принимаю.
— Хорошо, — сказал Тамару. — Тогда завтра после четырех.
— Послушайте, Тамару, — спросила она. — Вы в последнее время не разглядывали луну?
— Какую луну? — уточнил он. — Которая в небе висит?
— Ее самую.
— Специально вроде не разглядывал… А что с ней случилось?
— Да так, ничего, — сказала Аомамэ. — В общем, до завтра!
Немного помолчав, Тамару повесил трубку.
Этой ночью лун опять было две. Одна побольше, другая поменьше. Обе чуть-чуть неполные, с двухдневной щербинкой по правому краю. Сидя на балконе со стаканом бренди в руке, Аомамэ долго глядела на эту небесную парочку и пыталась распутать проклятую головоломку. Чем дольше она смотрела, тем загадочнее казались ей соотношения лунных размеров. Если б только могла, Аомамэ непременно бы закидала большую луну вопросами. Что же у вас там произошло? И откуда явилась твоя зеленая спутница? Но ждать от луны ответа, само собой, бесполезно.
Луна разглядывала Землю в упор дольше кого бы то ни было во Вселенной. Она — единственная свидетельница всех случившихся на земном шаре событий, катаклизмов и перемен. Но она никогда ничего не рассказывает. А лишь бесстрастно и методично сохраняет тяжелую память о прошлом Земли. У луны нет воздуха, по ней не гуляют ветры. Именно в вакууме память хранится безопасней всего. Да и сердца луны не разбить никому на свете…
Аомамэ подняла за луну стакан с бренди.
— Спала с кем-нибудь в последнее время?
Луна ничего не сказала.
— А друзья у тебя есть?
Луна не ответила.
— Неужели ты, такая крутая, никогда-никогда не устаешь?
Луна промолчала.
Тамару, как всегда, ждал у входа.
— Вчера смотрел на луну, — сообщил он первым делом.
— Да что вы? — улыбнулась Аомамэ.
— После того как ты сказала, решил посмотреть. Оказывается, если давно не глядел — красивое зрелище! Нервы отлично успокаивает.
— А вы с кем-то вместе смотрели?
— Именно, — отозвался Тамару. И почесал переносицу. — Так, по-вашему, с луной что-то неладно?
— Да нет, все в порядке… — ответила Аомамэ. И осторожно добавила: — Просто отчего-то в последнее время о ней думаю.
— Без всякой причины?
— Абсолютно.
Тамару молча кивнул. Будто взвешивал, не спросить ли о чем-то еще. Но этот мужчина не верил в то, что не имеет причины. А потому, ни о чем не спрашивая, лишь проводил ее в «солнечную» комнату.
Хозяйка в трико сидела в кресле и читала книгу, слушая «Лакримэ» Джона Доуленда. Любимая мелодия в этом доме.
— Извини, что так неожиданно, — сказала хозяйка. — Конечно, я должна была предупредить тебя раньше. Просто у меня вдруг появилось свободное время…
— Обо мне, пожалуйста, не беспокойтесь, — сказала Аомамэ.
Тамару доставил поднос с травяным чаем, разлил напиток по чашкам и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь и оставив их наедине с музыкой Доуленда и ароматом рододендронов. Всякий раз, приходя сюда, Аомамэ будто попадала в другую вселенную. Сам воздух здесь был каким-то тяжелым и время текло по-другому.
— Слушая эту музыку, я начинаю иначе воспринимать время, — сказала хозяйка, будто прочитав мысли Аомамэ. — Четыреста лет назад люди слушали те же мелодии, что и мы сейчас. Тебе не кажется это странным?
— Да уж, — согласилась Аомамэ. — И смотрели на ту же самую луну.
Хозяйка слегка удивилась. Но, подумав, кивнула.
— Ты права. Если луна та же самая, ничего удивительного, что за четыре века музыка не изменилась.
— Почти та же самая, — сказала Аомамэ.
Но эти слова, похоже, не произвели на старушку особого впечатления.
— Эта музыка исполняется на старинных инструментах, — сказала хозяйка. — Таких же, как в Средние века, и по тем же нотам. Четыре века — а звук тот же самый. Как и твоя луна.
— Да, вещи могут оставаться такими же, — задумалась Аомамэ. — Но разве не меняется их восприятие человеком? А может, четыреста лет назад и ночи были темнее, и луны ярче? И у людей не было ни магнитофонов, ни компакт-дисков. И слушать музыку в нормальном качестве каждый день, как только захочется, нормальный человек позволить себе не мог. Это было привилегией избранных.
— Все так, — согласилась хозяйка. — Мы живем в удобном мире, где все вертится вокруг смакования нюансов. Вроде бы и луна та же, а каждый видит в ней что-то свое. Возможно, четыре века назад мы действительно были богаче… Да и просто ближе к природе.
— Но это был очень жестокий мир. Больше половины детей умирали от хронических болезней и голода. Корь, полиомиелит, туберкулез, оспа, чума выкашивали целые города. Большинство простого народа умирали, не дожив и до сорока. Женщины часто рожали и после тридцати становились беззубыми старухами. Невозможно было выжить без насилия. Малых детей заставляли работать так, что у них деформировались скелеты; детская проституция обоих полов считалась обычным делом. Больше половины народу жили в такой нищете, что думать о богатстве души никому и в голову не приходило. Улицы кишели нищими, калеками и преступниками. Любоваться луной, интересоваться пьесами Шекспира и наслаждаться музыкой Доуленда могли позволить себе считанные единицы.
Хозяйка улыбнулась:
— Оригинальный ход мыслей.
Аомамэ покачала головой.
— Да нет, самый обычный… Просто я книги люблю читать, особенно по истории.
— Я тоже люблю исторические книги. Они хорошо объясняют тот факт, что с древности и до наших
