договаривающиеся стороны не доверяли друг другу. И говоря герцогу, что Андреа Дориа может сдать крепость только ему, капитаны, по мнению Макиавелли, заманивали Эль Валентино в ловушку. Распустив французских кавалеристов, герцог ослабил свою армию. А войска капитанов стояли вокруг Синигальи, и им не составило бы большого труда уничтожить Борджа и его немногочисленную свиту. Казалось невероятным, что он согласился отдать себя в руки смертельных врагов. Возможно, он уверовал в свою счастливую звезду и, ослепленный гордыней, полагал, что одними словами сможет склонить их к повиновению. Он знал: капитаны боятся его, но страх и трусов превращает в храбрецов. Правда, до сих пор фортуна благоволила к герцогу, но, как известно, она отличается непостоянством. Макиавелли улыбнулся. Разделавшись с герцогом, капитаны оказали бы Флоренции большую услугу. Только ужас перед Борджа держал их вместе, а после его смерти, умело действуя, можно будет перессорить их и уничтожить поодиночке.

Макиавелли радовался слишком рано. Когда Орсини предложил Дориа деньги, чтобы тот согласился сдать крепость капитанам, генуэзец уже получил золото Эль Валентино за свой отказ. Герцог разгадал замысел капитанов. В ночь перед отъездом из Фано он собрал у себя восемь наиболее преданных ему людей и приказал им при встрече с капитанами встать по двое за спиной каждого из них и сопровождать до дворца, отведенного ему в Синигальи. А во дворце они окажутся в его власти. Чтобы никто не знал, какой силой он располагает, Эль Валентино разбросал войска по всей стране. Теперь он отдал приказ собрать армию на берегу реки в шести милях от Синигальи. Как знак полного доверия капитанам герцог послал вперед обозы с имуществом. Он с улыбкой думал о том, как те довольно облизываются, предвкушая богатую добычу.

Закончив последние приготовления, Борджа отправился спать.

Из дворца он выехал, едва забрезжил рассвет. Наступил последний день 1502 года. Все пятнадцать миль от Фано до Синигальи дорога вилась между морем и горами. Впереди ехали полторы тысячи всадников под командованием Лодовико делла Мирандола, затем тысяча гасконцев и швейцарцев, за ними герцог в доспехах на великолепном боевом коне. Замыкала колонну еще тысяча кавалеристов.

Капитаны ждали герцога в трех милях от Синигальи.

Вителлоццо Вителли, высохший от французской болезни, с запавшими щеками и тусклыми полуприкрытыми тяжелыми веками глазами, не так давно заслуженно пользовался репутацией лучшего артиллериста Европы. Но ртуть, которой его лечили, вызывала у Вителлоццо приступы глубокой депрессии, и от него осталась лишь тень былого смелого и решительного командира. Когда Паголо Орсини привез проект договора и Бальони, правитель Перуджи, высказал свои возражения, Вителлоццо поддержал его. Он не доверял Эль Валентино. Однако ему не хватило сил выдержать долгие споры с остальными капитанами, и в конце концов он подписал текст, предложенный герцогом. Но подписал против своей воли. Он направил герцогу смиренное письмо, в котором просил прощения за участие в заговоре. И хотя Эль Валентино уверял его, что прошлое забыто, на душе у Вителлоццо было неспокойно. Интуиция подсказывала ему: Борджа ничего не забыл и не простил. Согласно договору, в распоряжении герцога должен находиться только один из капитанов. А теперь все они собрались вместе. Паголо Орсини пытался переубедить его. Он несколько раз ездил к герцогу, они говорили честно и открыто, как мужчина с мужчиной, и у него нет оснований сомневаться в искренности Эль Валентино. К тому же герцог распустил французских кавалеристов. Это ли не лучшее доказательство? И казнил Рамиро де Лорку.

— Поверь мне, мы преподали этому молодому человеку хороший урок, и я не сомневаюсь: в будущем у нас не будет повода для недовольства.

Паголо Орсини, однако, не потрудился сообщить Вителлоццо об одной беседе с герцогом, в которой речь шла о здоровье папы. Тому шел восьмой десяток, и в любой момент его мог хватить удар. Эль Валентино имел влияние как на испанских кардиналов, так и на кардиналов, назначенных его отцом. В ответ на гарантии безопасности своих владений он обещал папский престол кардиналу Орсини, брату Паголо. Завороженный столь блестящей перспективой, Паголо верил каждому слову герцога.

Вителлоццо первым подъехал к Чезаре Борджа. По выражению его бледного взволнованного лица можно было понять: он знал, какая участь ему уготована. Как мало напоминал он того Вителлоццо, который когда-то собирался изгнать из Италии короля Людовика XII. Он хотел спешиться, но герцог остановил его, обнял и расцеловал в обе щеки. Через несколько минут к ним присоединились Паголо Орсини и герцог Гравины. Эль Валентино встретил капитанов с такой сердечностью, с какой встречают только старых друзей после долгой разлуки. Но он заметил отсутствие Оливеротто да Фермо и, справившись о нем, узнал, что тот ждет его в городе. Герцог послал за ним дона Мигеля, а сам занял остальных непринужденным разговором. Пустив в ход все свое обаяние, он спросил Вителлоццо о его здоровье и предложил прислать врача. С веселой улыбкой осведомился о последней пассии герцога Гравины. И с большим интересом выслушал рассказ Паголо Орсини о строительстве его виллы.

Дон Мигель нашел Оливеротто неподалеку от города, где тот муштровал своих людей, и посоветовал ему отвести солдат в казармы. В противном случае их могут занять солдаты герцога. Оливеротто внял умному совету, отдал соответствующие приказания и вместе с доном Мигелем поехал к месту встречи. Герцог принял его так же тепло, как и остальных, как товарища, а не подчиненного.

Затем он отдал приказ ехать в город. Вителлоццо охватил ужас. Теперь, увидев, насколько сильна армия герцога, он осознал: их план обречен на провал. Первой мыслью было вернуться к своему отряду, расквартированному неподалеку под предлогом нездоровья. Но Паголо не позволил ему уехать. Сейчас не время, говорил он, сомневаться в честности герцога. У Вителлоццо не хватило решимости сделать так, как подсказывало сердце. Он остался.

— Я убежден, что не доживу до рассвета, — сказал Вителлоццо. — Но, раз уж вы готовы положиться на слово герцога, я пойду с вами и разделю вашу судьбу.

Кавалькада въехала в Синигалью. У дверей дворца капитаны хотели попрощаться с герцогом, но тот уговорил их войти, чтобы немедленно обсудить план совместных действий. Нельзя терять ни минуты, говорил он. Надо решить, что делать дальше. Они согласились. По широкой лестнице Чезаре Борджа ввел их в просторный зал, а затем извинился и попросил разрешение отлучиться на минуту. Как только за герцогом закрылась дверь, в зал ворвались солдаты и арестовали капитанов. Таким образом Эль Валентино повторил ловкий прием Оливеротто, причем обошелся без банкета. Паголо Орсини потребовал позвать герцога, но тот уже покинул дворец, отдав приказ разоружить отряды капитанов. Людей Оливеротто, находившихся рядом, захватили врасплох. Другим, расквартированным за городом, повезло больше. Они каким-то образом прослышали о судьбе своих командиров и, объединившись, пробились сквозь кольцо войск герцога. Чезаре пришлось довольствоваться казнью сторонников Вителлоццо и Орсини.

Солдаты герцога, покончив с отрядом Оливеротто, начали грабить город. Эль Валентино с трудом восстановил порядок, повесив несколько наиболее рьяных мародеров. Город гудел как потревоженный улей. Закрылись все лавки, жители заперлись в домах. Но солдаты заставили виноторговцев выкатить бочки и поить их вином. На улице лежали мертвецы, и бездомные собаки слизывали их кровь.

Макиавелли приехал в Синигалью следом за герцогом. Он провел тревожный день. Появляться на улице одному было опасно, и, если необходимость заставляла его выходить из гостиницы, где он нашел убежище, он брал с собой Пьеро и слуг. Ему не хотелось попасть под горячую руку пьяным солдатам.

В восемь вечера его вызвал герцог. Обычно во время аудиенции присутствовали секретари, священнослужители или кто-нибудь еще, но на этот раз, к удивлению Макиавелли, офицер, приведший его в кабинет, тут же вышел, и они впервые остались одни.

Герцог пребывал в отличном настроении, его глаза сверкали, щеки пылали румянцем. Таким красивым Макиавелли его еще никогда не видел.

— Я оказал Флоренции большую услугу, избавив ее от смертельных врагов. Теперь я хочу, чтобы Синьория собрала пехоту и кавалерию. И мы вместе выступим на Кастелло или Перуджу.

— Перуджу?

Веселая улыбка осветила лицо герцога.

— Бальони отказался подписать перемирие. Он же сказал: «Если я понадоблюсь Чезаре Борджа, пусть он приходит в Перуджу, да не забудет взять оружие». Именно так я и поступлю. Борьба с Вителлоццо и Орсини обошлись бы Флоренции в кругленькую сумму. И вряд ли господа из Синьории так ловко провернули бы это дело. Я думаю, они должны отблагодарить меня.

— Они обязательно это сделают, ваша светлость, — ответил Макиавелли.