Стержнем сюжета каждого из двух представленных в этом томе произведений стала катастрофа в океане. Дальнейшее развитие событий так или иначе связано с этим ключевым моментом, хотя собственно морские эпизоды занимают в романах немного места.

«Два года каникул» относятся к достаточно обширному в мировой приключенческой литературе направлению, которое называется «робинзонадой» в честь самой яркой из подобных книг — бессмертного «Робинзона Крузо» Даниэля Дефо. Во вступлении Верн перечисляет самых знаменитых своих предшественников — прежде всего уже упомянутого зачинателя направления и одного из лучших его последователей — Иоганна Рудольфа Висса, перу которого принадлежит «Швейцарский робинзон», выпущенный в 1812 году. Обе книги еще в детстве пробудили в Жюле страсть к путешествиям и восхищение теми представителями рода человеческого, кто даже в ситуации, казалось бы, безвыходной добивается победы над судьбой и стихией, собрав в кулак всю свою энергию и волю.

Особенно сильно влюблен был нантский мальчишка в роман Висса. В «Швейцарском робинзоне» на необитаемый остров попадает целая семья: отец и четыре сына; сюжет — очень живой, события развиваются динамично, нет монотонности, повторов.

Неудивительно, что спустя много лет мастер использовал в своем творчестве именно «швейцарский» вариант робинзонады. Впервые над темой о выживании людей, заброшенных на необитаемый остров, писатель задумался в 1872 году, начиная работу над одним из своих лучших созданий — романом «Таинственный остров», а десять лет спустя вернулся к этой теме, написав — но уже в юмористическом ключе — «Школу робинзонов», отдаленное и слабое отражение предыдущего шедевра. В 1886 году, а может быть, и чуть раньше, амьенский затворник опять принимается за книгу о робинзонах. Болезнь вынудила его запереться в четырех стенах. Одно за другим следовали несчастья: в марте 1886 года умер постоянный издатель Ж. Этцель, год спустя, 17 февраля 1887 года, скончалась мать. Прикованный к постели, знаменитый писатель не смог приехать к ней проститься, не появился он и на похоронах. Были и другие потери. «Физически он отяжелел, «волочит лапу», короче говоря, замкнулся в своем безрадостном амьенском уединении»[1]. Жюль Верн признавался близким, что вступил в самую черную полосу жизни. Ему не исполнилось и шестидесяти, а он уже зачислил себя в старики. Чтобы уйти от многочисленных разочарований, литератор с головой погружается в работу. К сожалению, «Двумя годами каникул» творческого спада мэтру преодолеть не удалось. «Досаднее всего то,— упрекает деда внук Жан,— что он не придумал ничего нового, хотя сам ощущал такую необходимость»[2].

Верна нисколько не смущала перекличка его сочинения с сочинением Висса. Он, наоборот, всячески ее подчеркивает. Один из юных героев, Сервис, просто одержим «Швейцарским робинзоном» и пытается подражать во всем героям любимой книги. На что следует реплика другого юноши, Гордона, безусловно выражающая мнение самого автора: «В истории о швейцарском робинзоне чему-то можно верить, а чему-то нельзя».

Кроме названных уже произведений, на замысел книги и развитие сюжета повлиял еще один блестящий верновский роман — «Пятнадцатилетний капитан». В своем новом сочинении писатель не только повторяет прежний тезис: подросткам (а в XIX веке пятнадцатилетних относили чаще к детям) вполне по силам принимать ответственные, «взрослые» решения, влияющие на судьбу их ближних. Более того, теперь автор делает еще один шаг вперед и утверждает: детское общество даже в полной изоляции способно выжить и обеспечить себе минимум необходимых для существования вещей и продуктов. Нелишне отметить, что при этом мастер не забывает указать на появление в маленькой ребячьей группке структурного расслоения, характерного для человеческого общества вообще. Позднее, уже в XX веке, подобным же вопросом, но уже с других позиций, займется нобелевский лауреат У. Голдинг, пришедший к принципиально таким же выводам в замечательном романе «Повелитель мух».

В «Двух годах каникул» Ж. Верн остается верен себе в изображении национальных характеров и межнациональных отношений: естественно, основной положительный герой — французский мальчишка, выставленный в самом лучшем свете. Столь же естественно, что ближайшим помощником Бриана становится американец Гордон, в любом конфликте принимающий сторону француза. Понятно, что конфликтуют между собой французские и английские парнишки. Это отражает не столько личные привязанности и симпатии писателя, сколько реалии франко-британских отношений восьмидесятых годов прошлого века, острого соперничества этих двух наций в борьбе за богатые колонии. Конечно, автор не настолько одурманен национализмом, чтобы не замечать положительных качеств и честных, добрых поступков своих героев — нефранцузов. Скажем, немало похвальных слов он адресует «домашнему инженеру» Бакстеру. В конце концов вместе пережитые опасности сглаживают и национальные предрассудки, и личную неприязнь персонажей «Каникул».

Кстати, и современники, и последующие исследователи открыли прозрачную связь имени главного героя книги с давним приятелем Жюля Верна известным французским политическим деятелем Аристидом Брианом (1862-1932), в те годы — адвокатом и начинающим журналистом, сочувствующим социализму и синдикальному движению. В дальнейшем А. Бриан порвал с социалистической партией, стал убежденным пацифистом и почти постоянно работал в правительстве: он двадцать пять раз был министром, в том числе семнадцать — министром иностранных дел, за что даже получил неофициальный почетный титул «мэтра французской дипломатии». В 1926 году А. Бриан был удостоен Нобелевской премии мира. В романе «Два года каникул» как бы объясняется, как и почему Аристид Бриан стал политиком. Больше того, здесь затронуты и вопросы собственной политической карьеры писателя. Марсель Море, известный исследователь творчества классика французской приключенческой литературы, в одной из своих книг упоминал: «Еще раз Жюль Верн дал нам роман о политическом будущем — косвенное доказательство того факта, что он много месяцев обсуждал с Брианом линию их поведения на предстоящих муниципальных выборах. Таким образом, выдвижение его кандидатуры не было результатом внезапного головокружения накануне голосования»[3].

Ж. Верна избрали в члены амьенского муниципалитета в 1888 году, уже после окончания романа, но, учитывая вышеприведенную цитату, можно утверждать, что решение заняться политикой принималось как раз во время работы над «Двумя годами каникул»…

Обратим внимание еще на одну особенность произведения. Его автор пользовался у читателей репутацией знатока естественных наук, и прежде всего — географии. Но в «Двух годах каникул» — изрядное количество не скажу ошибок, но — нарушений географических реалий (скорее всего сознательных).

Начать с того, что корабль из Оклендской бухты вряд ли могло унести так, как описано в романе, ведь подходы к порту почти полностью прикрыты длинной цепочкой островов (Рангитото, Тапу, Мотуихи, Ваихеке, Понуи, Пакихи) с неширокими судоходными проливами меридионального направления. Скорее всего шхуну выкинуло бы на обширный мелководный пояс единственного уходящего на восток пролива Гамаки с глубинами два-три метра. Конечно, неуправляемой, ей было бы неимоверно трудно без катастрофических последствий миновать многочисленные навигационные преграды, поэтому автору проще всего было вообще умолчать о них.

Много неточностей и в описании острова Чермен. Чермен, а точнее — Ганновер, вовсе не так далек от соседних островов, окружающих его со всех сторон. Межостровные проливы имеют тут ширину порой всего две-три морских мили, так что увидеть ближайшую землю с возвышенного берега можно без особого труда.

Сколь неприязненны, столь и необоснованны высказывания в книге о чилийских индейцах. Конечно, арауканы, коренные жители юга Америки, оказывали отчаянное сопротивление европейским завоевателям, ведя с ними несколько веков почти непрерывные жестокие войны. Однако, во-первых, представителей этих воинственных племен было немного на пустынных берегах современной провинции Магальянес, а во-вторых, вряд ли бы они напали на оказавшихся в беде детей. И хотя отрицательные суждения об аборигенах