и распространение малярийных комаров. Жизнь в городе стала затухать, как и в других городах в этот исторический период. В последнем упоминании времен Средневековья говорится о жалкой горстке христиан, ослабевших от малярии. Они собрались вокруг своего собора в тени огромных дорических храмов, где смотрела на них сверху при зажженных свечах Мадонна с гранатом. Главное божество Пестума обратилось в новую веру, но атрибуты остались прежними: младенец и гранат. Когда сарацины и москиты сделали жизнь невозможной, люди решили оставить город. Они забрали с собой Мадонну и основали маленький город на горных склонах, неподалеку от Пестума. Город получил имя Капаччо. Когда в XI веке Роберт Гвискар приехал в Пестум, он увидел опустевший город. Гвискар забрал из него столько мраморных колонн, сколько ему понадобилось. Некоторые из них я видел в атриуме собора в Салерно и других церквях региона.

Итак, Пестум исчез. С XI по XVIII век о нем ничего не было слышно. Город обступили леса и болота, бывшие, как предполагали, причиной малярии. К тому же район пользовался нехорошей славой: здесь орудовали банды, хотя трудно поверить в то, что пусть и пышная итальянская растительность совершенно скрыла храмы, факт остается фактом: вплоть до XVIII века их никто не видел, пока во время царствования Карла III на них не наткнулись изумленные дорожные рабочие.

И все же появляться там было опасно. В течение столетия лишь несколько путешественников отважились туда заглянуть, да и то старались это сделать до наступления темноты. Первым английским путешественником среди таких смельчаков был Суинберн. Он побывал там в конце XVIII века, а руины осматривал Уильям Уилкинс. Этот архитектор построил несколько колледжей в Кембридже и Национальную галерею в Лондоне. В 1807 году Уилкинс описал свои впечатления в книге «Великая Греция». Туристы, приезжавшие в Неаполь в XIX веке, довольствовались посещением Помпей и Геркуланума. Лишь несколько человек презрели комфорт и, пренебрегая опасностью, нанесли визит в Пестум. Среди них был Шелли. Его восхитил вид отдаленных голубых гор, видневшихся за дорическими колоннами. Позднее, когда появилась железная дорога, станционному смотрителю и носильщику было предписано носить маски и перчатки в качестве защиты от комаров. Огастес Хэйр, заметив это, сказал, что, по его мнению, находиться там было равносильно смертному приговору.

Мне не показалось, что храмы выглядят печально или мрачно и что они оплакивают прошлое величие, как высказывались некоторые путешественники. Напротив, мне они показались жизнерадостными и яркими. Я с удовольствием смотрел на ящериц, сидевших на коричневых камнях, на бабочек, порхавших с цветка на цветок, а иногда залетавших в просторные нефы храмов. Я думал, что если где-то здесь и водятся привидения, то это, должно быть, девушки, разбрасывающие цветы, или женщины, молящие царицу богов за своих детей.

Удивительно, как быстро летняя земля впитала в себя прошедший ливень, лужи, в которых так красиво отражались колонны и архитравы, съежились и исчезли, а камни мгновенно нагрелись. Двое мужчин подошли к маленькому участку с пшеницей, росшей у входа в храм Нептуна. Они начали жать ее серпами. Золотые стебли сгибались и падали с ритмичным шорохом. К шороху присоединялось жужжание насекомых. Это были единственные звуки в Пестуме. Я пошел к жнецам и спросил их о Капаччо, городе, который появился после того, как жители покинули Пестум. Один мужчина указал серпом на соседний холм. Сказал, что он там родился. Я поинтересовался тамошними достопримечательностями. Он ответил, что смотреть там не на что и дорога туда крутая. Тем не менее я решил пойти.

Поначалу дорога была хорошей, но по мере подъема сделалась трудной, запетляла. Наконец я вышел на террасу, на которой стояла большая старая церковь. На заднем плане столпились дома без признаков жизни. Через восемь столетий жители спустились в долину и начали продавать туристам почтовые открытки, кинопленки и керамику. Для меня это стало первым намеком на тенденцию, ставшую нынче распространенным явлением для юга Италии: переселение с гор в долину.

Церковь была заперта. Я забарабанил в дверь палкой, в дверях появился старик. Он вежливо пригласил меня войти. Я оказался в большом соборе XI века. Заметил нарядную кафедру работы Космати — характерная черта многих больших церквей юга Италии. Эту церковь епископ Пестума девять веков назад сделал своим главным собором. Наверное, вы догадываетесь, что я там искал. И я нашел это немедленно. В стеклянной витрине над алтарем сидела Мадонна с гранатом. Это — окрашенная деревянная скульптура. Она была так высоко, что я не мог как следует ее рассмотреть. Старик вышел и вернулся со стремянкой. Я поднялся по ступенькам… в моем мозгу всплывали языческие воспоминания… и вот я очутился лицом к лицу с Мадонной.

Скульптура около четырех футов в высоту. Это — сидячая деревянная скульптура, окрашенная и позолоченная. Я увидел молодую женщину с детским ртом и большим глазами. Лицо обрамляли темные локоны. На сложенном на голове покрывале покоится большая позолоченная корона с золотой звездой. У младенца Христа такая же корона, только поменьше. Он стоит на левом колене Мадонны, опираясь правой рукой на ее плечо. Мадонна держит в правой руке короткую палку, с насаженным на нее гранатом. Корка фрукта снята, внутри видны красные зерна. На основании трона выбиты на латыни слова: «Да здравствует царица Неба; да здравствует царица ангелов».

Я решил, что это — работа XVII века, и очень удивился, обнаружив на основании дату — 1918. Когда я сказал об этом церковному служителю, он ответил, что помнит, как один талантливый скульптор из Салерно пятьдесят лет назад скопировал ее с картины, на которой была изображена старая статуя, со временем сгнившая. Я догадался, что Мадонну с гранатом время от времени копируют, чтобы она оставалась символом аргивской Геры. Возможно, эта статуя — единственное напоминание об утерянной работе Поликлета. Все, что мы знаем о ней, — это подробное описание Павсания. Он видел статую в Аргосе между 140 и 160 годами новой эры. Она была одной из самых знаменитых храмовых скульптур греческого мира, и ее выбили на нескольких монетах римского периода.

Оглянувшись по сторонам, я увидел, что позолоченный потолок декорирован панелями с изображением Мадонны в золотой короне, с Младенцем на колене и с древним символом в правой руке. На обратном пути, спускаясь с холма, я увидел придорожный алтарь. Там тоже было изображение Мадонны, на этот раз выполненное из цветных керамических плиток. И снова она держала гранат. Ктото недавно проходил здесь и поставил розу в маленький сосуд с водой.

Жаль, что не застал никого из священников, потому что у меня скопилось немало вопросов. Однако внизу, в Пестуме встретил человека, который сказал, что в мае и августе на холм поднимаются процессии с подношениями для старой церкви, среди них цветы и лодочки для кадильниц. Их приносила в Аргосе Гера за несколько столетий до Христа.

Открытие в Пестуме святилища аргивской Геры, преобразованного в христианскую церковь, заслуживает, как мне кажется, внимания ученых. Я забыл об усталости и был доволен, что поднялся по горной тропинке в Капаччо.

Я поехал в южном направлении по горным дорогам, спустился к маленькому морскому городу Агрополи. Он стоит на мысу, вдающемуся в залив Салерно. Нашел скромный ресторан, позади которого был сад или двор с рядом увитых виноградом кабин. Мне принесли рисовые крокеты с ветчиной и сыр из молока буйволицы — восхитительная разновидность моццареллы. Семья владельца ресторана завтракала напротив, в такой же кабине с выходом на кухню. Время от времени они посылали ко мне эмиссара, чтобы узнать, не надо ли мне чего-то еще. В один из этих любезных визитов сын хозяина принес ведро с моллюсками, которые только что были выловлены в море, и предложили приготовить кростини-ди-маре. Он пояснил, что моллюсков готовят в белом вине и укладывают на кусочки хлеба, обжаренного в оливковом масле. Я вежливо, но твердо отказался.

Передо мной предстал итальянец: он услышал, что в Ресторан пришел английский путешественник. Мужчина сказал, что прожил два года в Австралии. Ему хотелось попрактиковаться в английском. Говорил он быстро и свободно. Он сказал, что в настоящее время работает агентом по продаже земельных участков. Потом я узнал, что он, как почти все на юге Италии (в особенности, в Калабрии), мечтает о золотой волшебной стране с туристскими автобусами, курортами, отелями, кемпингами, дансингами и прибрежными бунгало. Вздохнув, он признался, что туризму в Пестуме пришел конец, никто не интересуется красотами Калабрии — горами и пляжами, сосредоточенными на территории, известной как Чиленто. Я сказал, что его мечта воплотится в реальность.

— Надеюсь, — сказал он, еще раз вздохнув. — Надеюсь!