Роза, против воли, немного подалась назад, в надежные объятия кресла. Ее взгляд скользнул сверху вниз, оценивая короткие лохматые волосы, кошмарный наряд (бриджи!), выпирающие коленки и протертые ботинки. Кузина ничего не сказала, даже «Как поживаете?», а лишь уставилась на Розу широко распахнутыми глазами, что та нашла исключительно грубым.
Мама была права. Эта девочка (нельзя же ждать, что она будет думать о ней как о кузине!) лишена даже самых примитивных понятий о манерах.
К Розе вновь вернулось изменившее ей хладнокровие.
— Приятно познакомиться. — Ее голос был немного слабым, но кивок мамы уверил, что она на правильном пути.
Роза подождала ответного приветствия, но тщетно. Она взглянула на маму, которая дала понять, что надо продолжать, несмотря ни на что.
— Скажи, пожалуйста, кузина Элиза, — попробовала она еще раз, — тебе нравится здесь, с нами?
Элиза сначала моргнула, глядя на нее, точно забавное экзотическое животное в лондонском зоопарке, затем кивнула.
Послышались шаги в коридоре, и Розе была дарована короткая передышка в непростой задаче — придумать еще несколько любезных фраз, чтобы поддержать беседу со странной молчаливой кузиной.
— Простите, что прерываю вас, миледи, — сказала в дверях миссис Хопкинс, — но доктор Мэтьюс сидит внизу, в утреннем салоне. Он говорит, что принес новую настойку, о которой вы просили.
— Пусть он ее оставит, миссис Хопкинс. Сейчас я должна уделить внимание другим делам.
— Конечно, миледи, так я доктору Мэтьюсу и сказала, но он решительно настаивает, что должен передать ее лично.
Ресницы Аделины чуть заметно затрепетали, так легко, что только тот, кто посвятил бы жизнь наблюдению за её настроением, смог бы что-то уловить.
— Благодарю, миссис Хопкинс, — решительно сказала она. — Сообщите доктору Мэтьюсу, что я немедленно спущусь.
Когда миссис Хопкинс удалилась по коридору, леди Мунтраше повернулась к Элизе и четким властным голосом произнесла:
— Ты будешь тихо сидеть на коврике и внимательно слушать указания Розы. Не шевелись, не разговаривай, ничего не трогай.
— Но, мама…
Роза не ожидала, что останется наедине с кузиной так скоро.
— Возможно, ты начнешь уроки и дашь кузине наставления по поводу того, как следует правильно одеваться?
— Да, мама.
Поток голубых юбок схлынул, дверь захлопнулась, и огонь в камине перестал шипеть. Роза встретилась глазами с кузиной. Они остались одни, пора начинать работать.
— Положи на место. Немедленно положи на место.
Все шло совсем не так, как представляла Роза. Девочка не слушала, не соглашалась, не подчинялась, даже когда Роза прибегла к угрозе и пугала маминым гневом. Целых пять минут Элиза бродила по детской, брала вещи, изучала их, клала обратно и, несомненно, оставляла на всем липкие отпечатки. Потом она начала трясти калейдоскоп, который одна из двоюродных бабушек преподнесла Розе в подарок на первый день рождения.
— Он очень дорогой, — кисло сказала Роза. — Я настаиваю, чтобы ты его положила. Ты даже не умеешь им пользоваться.
Роза слишком поздно поняла, что не следовало это говорить. Кузина направилась к ней, протягивая калейдоскоп. Она подошла так близко, что Роза разглядела грязь у нее под ногтями, ужасную грязь, от которой, по словам мамы, просто невозможно не заболеть.
Роза перепугалась. Она вжалась в кресло, голова у нее закружилась.
— Нет, — сумела выдавить она, — фу! Уходи!
Элиза остановилась у подлокотника и явно вознамерилась взгромоздиться прямо на бархат.
— Уходи, я сказала! — Роза замахала бледной слабой рукой. Она что, не понимает аристократического выговора? — Ты не должна сидеть рядом со мной.
— Почему?
Итак, она умеет говорить.
— Ты была на улице. Ты грязная. Я могу что-нибудь подхватить. — Роза рухнула обратно на подушку. — У меня ужасно кружится голова, и ты в этом виновата.
— Я не виновата, — спокойно возразила Элиза без единой просительной нотки в голосе. — У меня тоже голова кружится. Это потому, что в комнате жарко, как в печке.
У нее тоже кружится голова? Роза лишилась дара речи. Головокружение было ее личным оружием. Но что это делает кузина? Зачем она идет к окну? Роза наблюдала, широко распахнув глаза от страха. Не может быть, чтобы она собралась…
— Я только распахну окно. — Элиза открыла первую задвижку. — Тогда нам станет легче.
— Нет. — Розу охватил панический страх. — Нет!
— Тебе будет намного лучше.
— Но сейчас зима. Снаружи темно и пасмурно. Я могу подхватить простуду.
Элиза пожала плечами.
— А можешь и не подхватить.
Роза была столь шокирована наглостью девчонки, что негодование возобладало над страхом. Она изобразила голос матери.
— Я требую, чтобы ты прекратила.
Элиза сморщила нос, но, похоже, смирилась. Роза затаила дыхание, и кузина убрала руки с задвижки. Затем она снова пожала плечами, на этот раз жест показался Розе менее наглым. Когда Элиза побрела обратно в середину комнаты, Роза с удовольствием отметила, что плечи кузины уныло поникли. Наконец девочка остановилась посередине ковра и показала на цилиндр у Розы на коленях.
— Можешь показать мне, как он работает? Телескоп? Я ничего через него не вижу.
Роза выдохнула с усталостью и облегчением, это странное создание все больше смущало ее. Подумать только, вновь обратить внимание на глупую безделушку, ни больше ни меньше! И все же Элиза повиновалась, а это, несомненно, заслуживает небольшого поощрения…
— Во-первых, — надменно сказала Роза, — это не телескоп. Это калейдоскоп. Через него не смотрят. Смотрят в него и видят, что узор меняется.
Она подняла калейдоскоп и продемонстрировала описанное действие, после чего положила игрушку на пол и подтолкнула к кузине.
Элиза подобрала цилиндр и приставила к глазу, повернув конец. Когда кусочки цветного стекла, дребезжа, начали пересыпаться в разные стороны, рот девочки расплылся в широкой улыбке и становился все шире, пока девочка не засмеялась.
Роза удивленно заморгала. До сих пор она нечасто слышала смех, лишь изредка от слуг, когда те считали, что ее нет поблизости. Звук был чудесен. Счастливый, легкий, девичий звук, совсем не подходящий для странного вида кузины.
— Почему ты носишь эту одежду? — спросила Роза.
Кузина продолжила вглядываться в калейдоскоп.
— Потому что она моя, — наконец сказала Элиза. — Она принадлежит мне.
— Твоя одежда выглядит так, как будто принадлежит мальчику.
— Когда-то так и было. Сейчас она моя.
Как интересно. Каждая минута приносила все больше неожиданностей.
— Какому мальчику?
Ответа не последовало, лишь дребезжание калейдоскопа.
— Я спросила, какому мальчику? — произнесла Роза чуть громче.
