глаз-фантом их первосвященника пронзал «новообращенного» насквозь и видел порочное нутро неопределенщика? «Еретик! — кричал тогда Билли. — Пусть Господь решит твою судьбу на благословенной арене!» После чего толпа взрывалась торжествующими криками.

Но массовому безумию предавались не все. Были и такие, кто неверно трактовал роль священной инквизиции, находил ее противоречащей законам Божественной любви и даже Писанию. Билли смирился с существованием подобного мнения. Многие из его паствы не были до конца уверены в том, что Атлантик- Сити должен был сгореть.

Билли выбрался на песчаную косу и обвел взглядом собравшихся. Столько преданных глаз смотрело на него, но Тимоти тут не было. Архиепископ все еще сидел обнаженным в прихваченной первыми морозами грязи под мостом Бригантин. Перед внутренним взором Билли предстала картина самоистязания, которому подвергал себя его мальчик: лед сковал веки и губы, суровые декабрьские ветры беспощадно хлестали плоть. Он ничего не жалел для своего слепого сынишки, вкладывал в него всю душу, рассказывал об Иисусе, кормил его с ложечки овсянкой, нежно поправлял по вечерам одеяльце. В тот самый день, когда Небеса вернули сыну зрение, он купил ему велосипед с переключением скоростей, сигнальным рожком и багажником. А теперь его единственный сын подвергает себя бессмысленным истязаниям, как какой-то мученик-папист.

Воды священной реки так холодны. «Ну да ничего, — успокоил себя Билли. — Иордан тоже не курорт». Дрожа всем телом, приближается первый новообращенный, чернокожий мужчина, наверняка очередной житель Нью-Йорка, отчаявшийся найти свое место под солнцем на Стейтен-Айленде и решивший вверить свою судьбу в руки Спасителя. Воистину Бог говорит с нами не только посредством Писания или Моисеевых заповедей: уберите первую t в слове Staten, уберите распятие и получите Saten или Satan — Сатана.

Билли положил одну руку на плечо новообращенного, другую — ему на спину. В том, что касается таинства Крещения, Священное Писание не допускало никаких разночтений. Все тело должно погрузиться в воду, символизируя смерть, захоронение и последующее воскресение. Жалкое папистское брызганье ни в какое сравнение не шло с глубиной и проникновенностью истинного крещения.

— Мы сливаемся с Христом через подобие смерти, которую когда-то он безропотно принял. — Билли наклонил чернокожего, окунул его и несколько секунд удерживал под водой. — Мы возвращаемся к жизни для того, чтобы встать на новый путь. — Билли поднял новообращенного. Прозрачные капли стекали по эбеновому лицу слезами радости.

— Аллилуйя! — воскликнул принявший крещение, откашливаясь сквозь смех. Остров Сатаны остался для него в прошлом.

— Аллилуйя! — подхватила толпа.

Что ни минута, то новый обращенный. Но вот перед Билли по пояс в воде стоит его адъютант. С ним — невысокая полноватая женщина. «Еврейка», — определил Билли. Обычная женщина, лет сорока — ничего особенного. Хотя по-своему не лишена привлекательности: золотистая кожа, бирюзовые глаза, копна густых черных волос, ниспадающих на плечи.

— Это и есть?.. — спросил Билли.

— Думаю, да, — ответил Питер Скорца.

У нее не было одной руки. Из правого рукава парки выглядывала ухмыляющаяся культя. «Еще одна подсказка, — подумал Билли, — все в этой женщине порочное, левое, недоброе».

— Имя! — потребовал Билли.

Щелкая зубами, как кастаньетами, презрительно скривив рот, однорукая шагнула вперед.

— Джули Кац. А вы, я вижу, преподобный Милк.

Странно, священные воды не причиняют ей никакой боли. А ведь согласно Писанию священная река должна была отслоить плоть от костей Антихриста.

— Некоторые зовут тебя Шейлой из «Луны», — напомнил Билли.

— Это мой псевдоним.

Странно, глаз-фантом видел ее насквозь, но никаких червей под кожей, никакой саранчи на ребрах или скорпионов в сердце не было.

Он направил в свой левый глаз всю силу божественной воли, противопоставляя его пристальному немигающему взгляду женщины. От напряжения у Билли вздулись вены на висках.

— Тебе известно, за что ты была арестована?

— Трудно сказать. Во всяком случае, в этом есть некая предопределенность, не думаете? Иисус пытался меня предупредить.

— Христос разговаривает с тобой?

— Иногда, он мне все-таки брат.

Билли шумно вздохнул:

— Так ты считаешь, что ты — сестра Господа нашего Иисуса?

— Считаю, потому что это правда. По-вашему, это богохульство?

— Это не просто богохульство, Шейла из «Луны». — Беседа получалась малоприятной. Впервые за столько лет глаз-фантом Билли дал сбой, в него словно назойливая соринка попала, которую невозможно было вынуть. — Это…

И тут — знак! Яркий, недвусмысленный! Подобно тому как Святой Дух сошел на Спасителя в виде голубя, сейчас к ним летела обычная на первый взгляд чайка. Но Билли было ясно, что это не простая птица. Глаз-фантом словно раскалился добела, из глазницы в мозг сочилась расплавленная магма. «Как же ясно Господь изъясняет свою волю, — подумалось Билли в тот момент, когда чайка уронила большую черно-белую лепешку помета. — Как точен язык Небес».

«Знак» плюхнулся женщине прямо на бровь и сполз вниз по щеке.

— Черт! — выругалась она, вытираясь перчаткой.

— Чада Агнца, смотрите! — обратился Билли к Древу Жизни. — Царство Антихриста рухнуло! Весна сойдет на Новый Иерусалим, а вместе с ней и наш Спаситель!

Вот только вода не причинила ей никакого вреда.

И еще — никакой саранчи на ребрах.

Древо взорвалось громогласными возгласами радости, и с десяток золотых яблок упало в воду.

«Слава богу, что есть суд, — подумал Билли. — Слава богу, что есть инквизиция. Умудренные опытом судьи разрешат головоломку раз и навсегда. Они решат, что ждет Шейлу из «Луны» — смертная казнь или помилование; выяснят, кто она — еретичка или сам Антихрист, обычная строптивая еврейка или обреченная на вечные муки нечисть».

И этот суд, поклялся Билли, его сын ни за что не пропустит.

Сатану тошнило. Перегнувшись через борт «Боли», он блевал над Тихим океаном.

Рвота лавиной обрушилась в воду, словно из рога изобилия. Эндрю Вайверн изрыгнул восемь тонн сои, захваченной и проглоченной прежде, чем она успела облегчить массовый голод в Судане 1997 года. Дьявола вывернуло бурным потоком свежезамороженной плазмы, которую он урвал у канадских больных гемофилией. Он выплюнул тысячу пузырьков похищенного интерферона, предназначавшегося для пекинской онкологической клиники. Откашлял гору мелочи, собранной на прошлый Хэллоуин калифорнийскими школьниками для ЮНИСЕФ.

— Вас что-то тревожит? — участливо спросил Антракс, окинув взглядом только что образовавшийся архипелаг.

— Кац, — прокашлявшись, выдохнул Вайверн, у которого жгло в горле от только что совершенного пожертвования.

Какой хитрой пуповиной он связан со своим врагом, какой адской нитью? С этой женщиной, бросившей коварную фразу: «Пусть тот из вас, кто без греха…» Что она о себе возомнила? Останавливает добровольцев Билли, лечит от алкоголизма подругу, подставляет руки под зловонную рвоту, спасает ей жизнь, раздает бесплатные обеды. Ох уж эта Кац с ее теплоизоляцией.

— А что с ней не так?

— Эта сучка развила бурную деятельность.

— Но ее же схватили. Милк собрался выставить ее в Цирке.

Рождаемые пораженным проказой языком, сочащиеся сквозь гниль зубов, слова Антракса все же