обнял девушку за плечи.

— Ну давайте же, — мягко уговаривал он ее. — Нам нужно скрываться. Нашу машину скоро начнут искать.

Она сидела, безучастно глядя куда-то вдаль. Тогда Билл, шепча на ухо ласковые слова, взял ее за плечи и поднял с сиденья. Она неловко встала на ноги, Билл прижал ее к себе и быстро огляделся. Официанты близлежащих кафе выносили на террасы стулья и расставляли их вокруг столов. Он взглянул на искаженное горем, мертвенно-бледное лицо девушки. Люди, которых он видел в тесных, ярко освещенных залах кафе, возможно, были завсегдатаями, и они наверняка запомнят больное, потерянное лицо Кельтум, ее обмякшую фигуру. Подавив в себе желание зайти в кафе, чтобы выпить чашечку кофе, Билл крепче прижал к себе девушку, и они пошли на юг, к Люксембургскому саду. Там, в уединенном месте, он нашел скамейку, бережно усадил на нее Кельтум и устроился рядом. Посидел молча, наслаждаясь спокойствием и вдыхая аромат, исходивший от влажной земли. Пусть она отойдет немного, думал он. Наконец повернулся и заглянул в ее лицо, коснулся руки, нежно пожал холодные, безжизненные пальцы.

— Можете ли вы рассказать, что произошло?

Она медленно подняла глаза, их взгляды встретились.

— Это было ужасно, — с трудом выговорила она, глаза ее снова закрылись, из них заструились слезы. Закусив нижнюю губу, Кельтум сдерживала рыдания. Билл тревожно огляделся по сторонам, и тогда она сделала над собой усилие и заговорила.

— Все это произошло очень быстро. Мама позвонила мне, и я побежала туда… а через несколько часов его… он умер. Боли стали невыносимыми, и сердце его просто не выдержало. Возле отца был доктор Гассан. Он пичкал его всякими лекарствами до самого конца. Может быть, это и убило отца… Не знаю. — Она содрогнулась. — Это так… ужасно! Так несправедливо! Никто не должен так страдать. Это… бесчеловечно.

— Как ваша мама?

Кельтум потрясла головой, поднесла руку к лицу, ладонью наружу. Казалось, ей что-то привиделось, и она отгоняла от себя это видение.

— Она ожидала, что это скоро случится. Она только с виду робкая, а духом она очень сильная. Но все это тяжело, очень тяжело, — прибавила девушка. Она глотала ртом воздух, слезы душили ее. — Мама знала, что это неизбежно, но, видно, надеялась на чудо. — Она резко повернулась и пристально посмотрела на него, глаза ее сверкали. — Представляете, что все это значит для такой женщины, как она? Отец для нее был всем. С тех пор как они поженились, она жила только для него, никогда не выходила из дому без него, разве только в магазины. У нее никогда не было подруг. Семья, сестры, двоюродные братья и сестры, родственники — все остались в Алжире. Представляете, каково ей сейчас, после стольких лет, оставаться в доме?

— Вы хотите сказать, что ваша мама сейчас дома совершенно одна? Неужели никого нет рядом с ней? — прошептал он и представил себе старуху, почти совсем не знающую французского языка, одну в пустом доме, где лежит тело ее мужа. — Вы должны быть с ней, — негромко сказал он скорее самому себе, чем Кельтум.

— Я хотела, — покачала головой девушка, — но она воспротивилась. Я же вам говорила, она очень волевая женщина. Слово отца — закон для нее, и она никогда не позволила бы мне не исполнить его желания, — проговорила она, крепко сжимая руку Билла. В ее голосе слышались гнев и горечь. — Ей помогут доктор Гассан и люди, работающие у отца… Работавшие у него, хотела я сказать, — поправилась она, крепче сжимая его руку. — И имам сделает все, что в его силах. Он уже помогает. Тело отца обмывают и обряжают.

— Бухила? — вскричал Билл, отшатнувшись от девушки. — Бухила был в доме ваших родителей? Этой ночью?

— Да, — кивнула Кельтум. На ее бледных щеках вспыхнули ярко-красные пятна. — Он пришел навестить отца.

— Какого черта ему там было нужно? Ваши родители пригласили его? Или вы?

— Нет. — Кельтум покраснела. — Вы же отлично знаете, как мой отец относился… к имаму. Но вы должны понять его. Что бы ни думал мой отец о нем, это не могло помешать ему помогать нам. Имам отлично знал мнение отца о его миссии, но все равно уважал его. Он часто говорил мне, как высоко ценит… образ мыслей отца и то, что он сделал в своей жизни.

— Вот и нашлась у меня с ним точка соприкосновения! — Билл язвительно усмехнулся. — Было ли ему известно, что ваш отец велел вам помогать мне? Это, должно быть, очень понравилось ему. Подумать только, его любимая ученица связалась с дьяволом!

Кельтум энергично качнула головой и судорожно сжала его руку.

— Не говорите так! Пожалуйста, — проговорила она, сменив гнев на мольбу. — Вы же его совсем не знаете. Он не заслуживает, чтобы о нем говорили в таком тоне. — Девушка опустила глаза, голос понизился до еле слышного шепота. — По правде сказать, ведь это имам заставил меня вернуться к вам. Я хотела остаться с мамой, возражала ей, отказывалась идти. Даже сейчас я чувствую, что должна быть с ней. Несмотря на желание отца.

— Разумеется, должны. Но уже поздно, Кельтум. После всего того, что случилось, вам не позволят ухаживать за телом отца.

— Знаю, — горько вздохнула она. — Но я очень прошу вас, будьте справедливы к имаму. Он поддерживал маму: волю отца нужно уважать. И дал мне понять, что, оставшись дома, я поступлю как последняя эгоистка. Что, оставив вас одного, я оскорблю память отца.

— Правильно, Кельтум, — склонил голову Билл. — Возможно, я составил себе неправильное мнение о нем. Мне не нравятся его взгляды, не нравятся его методы, и я считаю, что его деятельность приведет к кровопролитию. Но согласимся, что, несмотря на все это, он святой. И все же я думаю, что это не Аллах надоумил его навестить Сиди Бея.

Кельтум вопросительно взглянула на него красными от слез глазами.

— Почему? Какой от этого вред?

Он положил руку на ее колено, терпеливо улыбнулся.

— В других обстоятельствах вы сами во всем разобрались бы. За последние несколько месяцев Бухила настроил чуть ли не половину иммигрантов на враждебные действия против французов, разве не так? — Он откинулся на спинку скамейки и вытянул ноги. — Даже если за домом ваших родителей не было еще установлено наблюдение, чтобы выследить меня, уж с Бухилы-то полиция глаз не спускает. Кто-нибудь из работавших у вашего отца стриженых парней, возможно, сообщил ему, что вы пришли домой — из самых благих побуждений, разумеется. Бухила поспешил к вам и привел за собой «хвост». Обычная практика. И вот они сидят в фургоне без опознавательных знаков, попивают кофе, ждут не дождутся конца смены, и тут появляетесь вы! Им не понадобилось много времени, чтобы сообразить, что через вас они выйдут на меня. Но мы все-таки уцелели. — Билл улыбнулся и посмотрел на часы: почти восемь. — Сегодня вечером я встречусь с Лантье. Он хочет познакомить меня с одним человеком и надеется, что он поможет нам выпутаться из этой жуткой передряги. Пойдете со мной?

— А вы как считаете?

— После того что произошло сегодня утром, у вас, по-моему, нет другого выбора. Тот парень потерял глаз, Кельтум. Он, возможно, даже умер. — Она застонала, все ее тело задрожало от ужаса. — Так что упаси нас Бог попасть в лапы кому-нибудь из его приятелей. Один только Лантье всегда готов выслушать нас.

— Хорошо. Я пойду с вами.

— Идет, — приветливо улыбнулся Билл. — Итак, нам нужно убить день в городе, где полно местных полицейских плюс пять тысяч их провинциальных коллег. И все они жаждут отомстить за своего собрата. У вас есть какие-нибудь предложения?

Она покачала головой и смахнула с подбородка слезинки — прямо на его рубашку.

— Ладно. Слушайте. В Париже у меня есть хорошие друзья. Я сейчас сбегаю позвоню двоим. Вы меня подождете здесь? Вряд ли кому-нибудь придет в голову искать вас здесь в такую рань.

Она улыбнулась — в первый раз за все это время, в глазах мелькнула ирония.

— Не волнуйтесь. Если они появятся, это будут, скорее всего, арабы, не так ли? Так вот, они услышат