— Черт побери, объяснитесь!

Мэрдок в недоумении посмотрел на Траутмэна. Вздохнул. Сел в кресло.

— Все ясней ясного. Предположим, Рэмбо докладывает, что не может найти их. Поверьте, так оно и должно было быть. Насколько нам известно, тот лагерь пуст, к тому же ваш парень сам когда-то из него бежал. Разумеется, в этом есть своя символика: смельчак любит рисковать жизнью и непременно захочет во второй раз посетить ад. Предположим, его хватают — что ж, он частное лицо, герой, действующий на свой страх и риск. Ну, а если ему везет и он обнаруживает какие-то доказательства, они, ясное дело, затерялись бы где-нибудь между Таиландом и Вашингтоном. И все чисто. Никаких военнопленных. Конгресс это скушает. Легион Семей тоже. Может, даже ветераны. Разве можно себе представить, что лагерь снова заселен? Вашему парню во что бы то ни стало захотелось быть героем. Одних снимков ему мало — еще прихватил с собой сувенир. Так и прет из него этот его героизм. Вот мне и пришлось все переиграть. Другого выбора у меня не было.

— Это вопиющее предательство! Нужно немедленно выручить его!

— Как бы не так! Управление на это не пойдет. Ни за что! Да вы отдаете себе отчет в том, что бы случилось, возвратись тот второй парень на родину? Мы здесь ведем переговоры о выкупе. В семьдесят втором, когда сворачивалась война, мы условились заплатить Северному Вьетнаму четыре с половиной миллиарда долларов за оставшихся у них наших парней. Миллиардов, полковник. За этих полудурков. Такая колоссальная сумма. Но другого выхода не было.

— Итак, выкуп уплачен не был, болтовня продолжается, второй фазы переговоров об освобождении так и не последовало.

Черт возьми, что бы вы сказали, появись эти калеки на экранах в шестичасовых новостях? Что, снова начинать войну? Предпринимать вооруженное вторжение? Бомбить Ханой? Неужели вы всерьез надеетесь, что кто-то выступит перед Сенатом Соединенных Штатов с просьбой выделить четыре с половиной миллиарда за парочку всеми забытых призраков? Вы разве не читали насчет дефицита национального бюджета?

— Призраков? — Траутмэн весь напрягся. — Вы, Мэрдок, когда-нибудь принимали участие в бою? Только не повторяйте мне тот анекдот про подразделение, которым вы якобы командовали в шестьдесят шестом. Да вы видели войну только в шестичасовых новостях. Они же участвовали в бою. Их товарищи погибли в бою. Им самим повезло меньше. Думаю, они денно и нощно молят Господа о том, чтоб он послал им смерть. Но они еще не призраки. И зарубите себе на носу, вы, ублюдок, — этих парней во что бы то ни стало нужно вернуть домой.

Мэрдок покачал головой.

— Этого не будет.

— Прости вас Господи.

Мы ведем бессмысленный разговор, — изрек Мэрдок и залпом проглотил виски. — Мне следовало знать заранее, что… ну, скажем, человеку со стороны этого не понять. Поверьте, я пытался объяснить вам как можно доступней. Следовательно, я забуду наш разговор. Вам советую сделать то же самое. И больше не поднимайте этот вопрос. Это будет ошибкой с вашей стороны.

— Ошибаетесь вы.

— Да? Каким образом?

— Я сказал: прости вас Господи. Этого парня я знаю лучше, чем вы.

— Этого парня?

— Вам бы следовало помнить о том, что это Рэмбо.

Рэмбо ослаб от града ударов по лицу, от боли рябило в глазах. Он свисал с бамбукового креста. Руки были скручены веревкой и привязаны к шесту над головой. Перед ним маячила перекошенная от ярости физиономия сержанта Тая. На какое-то мгновение он превратился в фантастическое чудовище из кошмара. Пробежала тень, и сознание Рэмбо прояснилось. Он увидел нож, узнал Тая, в то время как воспаленный разум убеждал его: ты отсюда не убегал, ты не возвращался в Америку, не было того полицейского, тюрьмы, возвращения в Нам и этого повторного плена. Все это сон, бред — сержант Тай попросту хочет содрать с тебя живьем кожу.

Нож оказался совсем рядом с его лицом, и Рэмбо пришел в себя настолько, что смог его узнать. Это его собственный нож с особым черным лезвием, зубцами на обратной стороне лезвия и отвертками на рукоятке. Что, это тоже сон? Но если не бежал из плена, не возвращался в Нам и не был схвачен снова, то тогда нож, выходит, не его.

— Такой замечательный нож, — сказал по-вьетнамски Тай. — Какой ты добрый, что сделал мне этот подарок. Какой внимательный. Должно быть, ты сильно скучал по мне, раз столько испытал, чтоб возвратиться сюда с подарком.

У Рэмбо прояснилось в голове. Он все осознал. И содрогнулся от ужаса. Увидел разворачивающийся над ним вертолет. Солдат, берущих его в кольцо. Тая, бьющего прикладом по голове.

— Где Бэнкс?

Тай с размаху ударил Рэмбо в лицо.

Бэнкс? Ты спрашиваешь о нашем пленнике, который ушел из лагеря без нашего разрешения? Он так истосковался по своим товарищам, что мы в конце концов вняли его мольбам и снова посадили к ним.

— В пещеру?

Рэмбо повернулся, едва не закричал от страшной боли в плечах, и устремил взгляд в сторону скалы сзади построек.

Временно. Потом он присоединился к нашей компании. А сейчас будем развлекаться. Продемонстрируем на наглядном примере, что случается с теми пленниками, кто пытается совершить побег. Кстати, я не забыл, как гонялся за тобой по джунглям. Трое суток без роздыха.

Но ты улизнул от меня, хоть и был слабым и больным. Мой командир рвал и метал от ярости. Солдаты надо мной потешались. Я лишился доброго имени. Думаю, поэтому меня так и не перевели из…

Тай повернулся в сторону джунглей и грязно выругался.

Сбоку послышался голос, Рэмбо и Тай обернулись. Со стороны барака к ним приближался капитан вьетнамской армии. Пожалуй, единственный человек во всем лагере, дороживший своей честью и достоинством.

— Начинайте, сержант.

— Я как раз разъяснял процедурные вопросы. Приблизившись к Рэмбо, офицер застыл по стойке смирно.

— Меня зовут капитан Вин. А вас? Рэмбо молчал.

— Вы скоро назовете свое имя. Я уже переговорил с моим командованием по поводу вашего прибытия. Им нужна информация. Разумеется, вы явились сюда не по собственному желанию. Вертолету не удалось взять вас. На нем не было опознавательных знаков. Кто был в том вертолете? Кто отдал вам приказ направиться сюда?

Рэмбо хранил молчание.

— Вы ответите на все мои вопросы. В самом ближайшем времени.

Вин махнул рукой Таю и отошел в сторону, точно боясь запачкать свой мундир. И вытер руки.

Тай кивнул, повернулся к Рэмбо, поднял нож.

Надеешься, что я пущу в ход это? Вспомнил про свои шрамы на груди и спине? Нет. За это время мы произвели кое-какие усовершенствования. Думаю, ты их оценишь.

Рэмбо в изумлении почувствовал, как солдаты подняли распятие, ухватившись за основание оси. Его ноги повисли высоко в воздухе. Туловище качнулось влево, что отозвалось страшной болью в плечах.

Бамбуковое распятие застыло в воздухе.

Изнемогая от боли, Рэмбо свесил голову и увидел…

Яму.