тени, создавая впечатление, будто постояльцы только что разошлись по номерам и закрыли за собой двери.

Чем выше взбирался Бэленджер, тем заметнее становились водяные потеки на деревянной лестнице.

— Как звучит та фраза, которую Уильям Шатнер произносит в начале каждого эпизода «Звездного пути»? «Пространство — это последняя граница», да? — спросил Винни. — Добрый старый капитан Керк. Но у меня такое впечатление, что последняя граница проходит здесь. Иногда, когда я занимаюсь такими вот исследованиями, мне кажется, что я нахожусь на Марсе или в каком-то еще не менее странном месте и разыскиваю вещи, какие никак не ожидал увидеть.

— Вроде вот этого? — Кора направила луч фонаря на несколько ступенек выше. — Что это такое? Еще какая-то разновидность плесени?

Из трещины в дереве свешивались какие-то зеленые усики.

— Ничего подобного. Это какая-то трава, — уверенно заявил Рик. — Ну, подумай сама. Днем сюда через стеклянную крышу проникает вполне достаточно солнечного света, чтобы она могла расти. Проклятущие сорняки готовы укорениться где угодно. — Он взглянул на Бэленджера. — Однажды в старой больнице, предназначенной под снос, мы нашли целую клумбу одуванчиков, выросших на старом ковре около окна.

Снова пронзительно заскрипело дерево.

Бэленджер еще крепче ухватился за перила.

— Я уверен, что все абсолютно устойчиво, — сказал Рик. — Нам ничего не грозит.

— Согласен. Вы правы.

Группа выбралась на четвертый этаж и двинулась было дальше. Однако возле входа в длинный темный коридор профессор замешкался. Он пощупал рукой стену, даже толкнул ее, а потом прислонился к стене всем телом, чтобы отдышаться.

— Прежде чем опереться о стену, всегда проверьте, прочно ли она держится, — предупредила Бэленджера Кора. — Во время одной из наших экспедиций в Буффало Рик прислонился вот так, не зная к чему. И обвалилась часть потолка. Если бы на нем не было каски...

— Профессор? — нахмурившись, оглянулся Винни. — С вами все в порядке?

Грузный пожилой человек тяжело дышал. Взглянув на своих более молодых спутников сквозь запотевшие очки, он пренебрежительно махнул рукой:

— Эти лестницы... Не сомневаюсь, что кое-кто из вас переносит подъемы лишь немногим лучше меня.

Бэленджер поднял руку:

— Сознаюсь. Виновен.

Конклин вынул из бокового кармана своего рюкзака бутылку с водой, отвинтил крышку и отхлебнул из горлышка.

— Я присоединюсь к вам, — сказал Бэленджер, тоже доставая воду. — Должен сознаться: мне жаль, что я не подлил в бутылку немного виски.

— По просьбе публики я теперь не употребляю этот напиток, — в своей велеречивой манере отозвался Конклин.

Кора вытащила пакетик гранолы.

— Никто не хочет перекусить?

В полумраке было видно, как Рик и Винни протянули руки. Через мгновения овсяные хлопья и орехи захрустели на их крепких зубах.

Профессор сделал еще один большой глоток воды, немного постоял и наконец убрал бутылку.

— Что ж, я готов.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Подождите еще чуть-чуть, — сказал Винни. — Хочется узнать, как выглядят эти номера. — Он нажал на ручку двери и удовлетворенно улыбнулся, когда она подалась. Направив луч света в темноту, он кивнул. — Даже на такой высоте все равно стоят металлические ставни.

Бэленджер осторожно направился следом. В лицо ударил застоявшийся воздух; его запах вызывал неприятное ощущение. В свете налобных и ручных фонарей было хорошо видно, что номер выглядит совершенно стандартно: туалет справа, ванная слева, между ними короткий коридор, ведущий в спальню.

Кора приоткрыла дверь ванной.

— Мраморная столешница на тумбочке. Конечно, под пылью не разглядишь... но похоже, что фурнитура...

— Позолочена, — закончил Конклин.

— Ничего себе.

В спальне оказались две неширокие кровати со столбиками: На них до сих пор толстым слоем пыли лежали покрывала с цветочным узором. Телевизор смотрелся чужеродным предметом рядом с диваном, столом и бюро в викторианском стиле. Комната выглядела точно так же, как в 1971 году или даже раньше — если, конечно, попытаться не обращать внимания на паутину, грязь и отставшие клочьями обои.

Винни подошел к телевизору.

— Нет кнопок регулировки цвета. Самая настоящая древность — черно-белый телевизор. Экран со скругленными углами. О, посмотрите на этот телефон! Он с наборным диском. Я видел их в кино, но мы ни разу не натыкались на такие во время исследований. Вы только вообразите себе — чтобы набрать номер, потребуется целая вечность.

— Металлические ставни, — напомнил Рик. — Что они закрывают? Мы же находимся в глубине здания. Между нами и наружной стеной должно быть еще несколько комнат. Здесь просто не могло быть окна — ведь смотреть все равно некуда.

— Не совсем так, — возразил профессор. — Карлайл устроил окна во всех номерах. В каждой четверти отеля имеется шахта, наподобие внутреннего двора. Когда-то там устраивались сады с цветочными клумбами, кустами и даже деревьями, которыми постояльцы могли любоваться из своих окон. В некоторых номерах имелись балконы, выходившие в эти шахты. Сами шахты заканчивались на пятом этаже. Шестой уровень и пентхауз в них не нуждались, потому что в верхней части пирамиды имелся прямой вид наружу.

— До тех пор, пока Карлайл не установил металлические ставни, — добавила Кора. — Неужели стариком настолько овладела паранойя, что он решил, что погромщики полезут вверх по стенам шахт?

— Массовые волнения. Пожары. Разгромленные дома. Его все это, вероятно, наводило на мысль о надвигающемся конце света. — Винни посмотрел на профессора. — Он писал что-нибудь об этом в дневнике?

— Нет. Дневник заканчивается шестьдесят восьмым годом, когда он закрыл отель для постояльцев.

— За три года до смерти. — Бэленджер задумчиво обвел номер взглядом. — И никаких объяснений того, почему закрыл отель и прекратил записи?

— Никаких.

— Может быть, жизнь стала для него неинтересной? — предположила Кора.

— Или же слишком интересной, — возразил Конклин. — Он видел Первую мировую войну, пережил Великую депрессию, дожил до угрозы всеобщего ядерного уничтожения и имел все основания считать, что на всем протяжении двадцатого столетия события меняются от плохого к худшему.

— Шестьдесят восьмой год... Что особенного тогда произошло? — спросил Бэленджер.

— Убийства Мартина Лютера Кинга и Роберта Кеннеди, состоявшиеся с интервалом всего в два месяца.

Все на несколько секунд умолкли.

— А что это лежит на кровати? — Бэленджер ткнул пальцем.

— Где? Я ничего не вижу.