Но священник не был до конца уверен в намерениях китайца. Он знал, что китайские коммунисты препятствовали контрабандному провозу опиума из России в Юго-Восточную Азию. Они это делали потому, что были против внедрения Советов в этот регион, но, разумеется, еще и потому, что понимали: опиум наносит вред региону. Вряд ли Чан, долгие годы боровшийся с контрабандой опиума из России, оказался нужен тому человеку, который руководил этой контрабандой. А сегодня появился еще и американец. Его просьба о дантисте, который сможет удалить зуб и сохранить это в тайне, могла значить только одно — чье-то тело не должно быть опознано. Но чье? Русского?

Ход мысли священника прервал телефонный звонок.

Священник поднял трубку и почти сразу положил ее на место. Он был окончательно сбит с толку.

Рем, услышал он, псевдоним Кристофера Патрика Килмуни, бывшего лейтенанта специального подразделения вооруженных сил США. В 1965 году участвовал в операции “Глубокий Снег”, проводившейся совместно с ЦРУ, целью которой было ликвидация каналов распространения русского опиума. В 1966 году Килмуни уволился из армии и поступил на работу в ЦРУ. В 1976 ушел в цистерцианский монастырь. В 1982 году вернулся в ЦРУ. Соединение религии с политикой казалось необычным, но оно не удивило отца Жанина, поскольку он сам в свое время сделал то же самое.

Его тревожило то, что все три человека, находившиеся в данный момент в убежище, имели какое-то отношение к транспортировке опиума.

И еще одна деталь. Когда американец упомянул, что в 1965 году его доставили сюда с разбитым лицом, разрывом аппендикса и переломом позвоночника, священник вспомнил того, кто сопровождал американца. Это был тот самый человек, который сейчас находился здесь, — Чин Кен Чан.

Совпадения тревожили его.

Крис стоял на веранде дома священника. По крыше из рифленого железа барабанил дождь. Он все еще не мог разглядеть кладбище — дождь падал сплошной стеной. Чан, оперевшись спиной о перила, стоял рядом с ним. Хотя дом и не должен был прослушиваться, они предпочли говорить под шум дождя, полностью исключавший возможность подслушивания.

— Два сообщения, — произнес Чан. Крис молча ждал.

— Ты должен как можно скорее уехать отсюда. Иосиф Маленов в комнате наверху, — сказал Чан.

Крис все понял. В их профессии слова редко означали их первоначальный смысл. Осторожность была законом. Чану вообще было не свойственно говорить так прямо. Крис сразу усек то, о чем умалчивал Чан, обдумал, связал воедино.

Он был потрясен. Основу их жизни составляло строгое следование определенным кодексам, самым важным из которых было соблюдение неприкосновенности убежища Абеляра.

Чан намеревался совершить святотатство.

— Такого еще никогда не случалось, — ответил Крис.

— Неправда. Когда ты был в монастыре…

— Ты следил за мной, — сказал Крис.

— Я спас тебе жизнь. Я за тебя в ответе. Когда ты был в монастыре, кодекс нарушался дважды. В Ферлахе, в Австрии, и в Монреале.

Крис почувствовал неприятный озноб.

Пристальный немигающий взгляд Чана был, по обыкновению, тверд.

— Значит, мир сошел с ума, — сказал Крис.

— Не потому ли ты покинул его? В монастыре соблюдают кодекс чести?

Нет. Иначе я бы не вернулся, Я покинул мир потому, что наша профессия меня не удовлетворяла. Но иного пути у меня нет.

— Не понимаю.

— Я не могу это объяснить, да и не хочу говорить на эту тему. Если даже убежище теряет свой смысл, что говорить об остальном? На что еще мы можем надеяться? — Он в унынии покачал головой. — Ничего святого.

— Все меняется к худшему, — сказал Чан. — Шесть лет назад то, что я задумал, было бы неосуществимо.

— А сейчас? — спросил Крис.

— Есть прецедент, и я отныне чувствую себя свободным от каких-либо обязательств. Маленов психически болен. В последние месяцы количество переправляемого опиума увеличилось в несколько раз. Его нужно остановить.

— Тогда убей его где-нибудь в другом месте, — предложил Крис.

— Его слишком хорошо охраняют.

— Но тебя возьмут!

— Пошли они все! — Чан покачал головой. — Слабо им. У Снежного Леопарда свои хитрости.

— Это глупо, — сказал Крис. — Против тебя будет все. Что случилось после Ферлаха и Монреаля?

— С нарушителями? Их нашли и убили. Меня тоже убьют. В свое время. Но я постараюсь оттянуть расплату.

— Прошу тебя, не делай этого.

— Почему?

— Потому что я тоже чувствую за тебя ответственность.

— Это мой долг. Вы, европейцы, верите в судьбу, но я понимаю это несколько иначе. Я должен сам ее встретить. Еще ребенком я готовил себя к тому, что смерть нужно принимать достойно. Так, кажется, на Западе? Я называю это честью. Я должен встретить свою судьбу лицом к лицу. Слишком долго я ждал этой возможности. Опиум — зло. Его нужно остановить.

— Но КГБ пришлет на его место другого человека. Чан сжал перила.

— Не Маленова. Этот человек — воплощение самого дьявола. — Пот выступил на его лице. — Он должен умереть.

Крис почувствовал мучительную боль от того, что был не в состоянии отговорить Чана от этого убийства.

— Я уеду завтра утром.

— Но я не могу так долго ждать. Русский тоже уезжает завтра.

— Мне нужно получить от священника важную информацию.

— Тогда получай ее скорей. Когда я сделаю то, что задумал, о нашей дружбе никто не должен вспомнить. В случайность нашей встречи вряд ли кто поверит. Это вызовет подозрения. Судьба мой друг. Я не для того спасал тебя много лет назад, чтобы потерять сейчас. Уезжай. Прошу тебя. Дождь лил все сильней.

Что-то нарушило сон Криса. Он лежал в темноте, вглядываясь в циферблат часов. Три тридцать. Озадаченный, он расслабился и пытался сосредоточиться. Буря утихла. С карниза падали редкие капли. За окном светила луна. Воняло рекой и удобрениями из сада.

Сначала Крису показалось, что он проснулся по привычке и ничего более. Шесть лет, проведенных в монастыре, приучили его использовать предрассветное время для размышлений. С тех пор он всегда просыпается очень рано.

Но тут он заметил пробивавшуюся из-под двери полоску света. Мелькнула чья-то тень. Кто бы это мог быть? — подумал Крис. Человек передвигался бесшумно, как зверь, плавно перенося тяжесть своего тела с одной ноги на другую. Он напоминал кота, бесшумно крадущегося за добычей.

Должно быть, это слуги осматривают коридор. Или Чан. Или кто-то следит за ним. А может, и за мной, подумал Крис. Ведь многим известно, что мы с Чаном друзья.

Он схватил лежавший рядом маузер и сбросил с себя простыню и, как был раздетый, одним прыжком очутился в темноте за креслом. Затаив дыхание, Крис направил дуло на дверь и стал ждать.

За дверью раздался какой-то звук, похожий на удар кулаком в подушку. Приглушенный, но тем не менее достаточно сильный.

Крис покинул свое убежище за креслом, прокрался к стене около двери, приложил к ней ухо и услышал щелчок отодвигаемой щеколды.