которых избирал «воспитанницами» и «воспитанниками», чтo надо говорить во время сеансов предсказаний. А тех, кого он не успевал обучить, тех наставлял сам демон. Ибо супруг ее занимался черной магией и общался со злыми силами… Чем больше обвинений взваливала Лоренца на Калиостро, тем уязвимей становилась ее собственная позиция. Адвокаты магистра спрашивали ее: если богохульства и безбожие супруга вызывали в ней столь бурное возмущение, почему она продолжала жить с ним и пользоваться той роскошью, которой он ее окружал? Если он так плохо обращался с ней, почему она не ушла от него раньше? Может, она все же говорит неправду? Слабая, утомленная, обманутая Лоренца, чья жизнь в монастыре оказалась отнюдь не сладкой, отвечала, как ей велели — то сторона обвинения, то сторона зашиты. Поэтому она то признавала Калиостро чародеем, то объясняла его волшебства логикой и разумными причинами. Сегодня она утверждала, что он дурно отзывался о государях и понтифике, завтра — что всегда поддерживал власть монархов и папы. Из ее слов получалось, что супруг ее склонял католиков к отрицанию религии, а неверующих — к вере в единого Бога… Если бы Калиостро разрешили поговорить с Лоренцей, ему, возможно, удалось бы пробудить в супруге былые теплые чувства и она перестала бы обвинять его во всех смертных грехах. Пространные обвинения Лоренцы обернулись против нее самой: судьи пришли к выводу, что она знает слишком много, чтобы ее можно было отпустить на свободу.

Выстраивая обвинение в ереси, судьи не раз просили Калиостро прочесть ту или иную молитву, на что он отвечал многословно, но молитву не прочитал ни разу. Когда Калиостро попросили назвать семь смертных грехов, он назвал лишь пять, а когда ему напомнили про гнев и гордыню, ответил, что не решился назвать их в присутствии почтенного собрания, дабы не оскорбить его⁴. Когда ему задали вопрос, может ли человек повелевать духами, он пустился в рассуждения о египетских масонах и о своем благочестивом способе общения с потусторонним миром. Стоило ему окончательно запутаться в словах, пытаясь придать им некий теологический облик, его немедленно обвинили в неисполнении церковных таинств и в кощунственном смешении обрядов Египетского масонства с церковными обрядами, хотя он вполне внятно объяснил значение и крещения, и последнего причастия. Привыкнув иметь дело с почитателями, искавшими в любой изреченной им фразе смысл тайный и возвышенный, Калиостро забыл, что теперь он имел дело с изощренными казуистами, готовыми придраться к каждому его слову. Осознав, что вопросы судей то и дело ставят его в тупик, он стал симулировать безумие. Но его и тут переиграли: судьи принялись самостоятельно толковать слетавшие с его губ невнятные слова и заносить свои толкования в протокол. В конце концов он не заметил, как признался, что приносил клятву уничтожить всех монархов и подписал эту клятву кровью. Иначе говоря, признался в принадлежности к грозному и зловредному ордену иллюминатов. После этих слов ему вручили трактат отца Паллавичини «В защиту папства и католической церкви» и велели прочесть. Несколько дней он читал его, а потом заявил, что осознал свои заблуждения и признает, что вместо церкви служил дьяволу.

«Исполненный сожалений, я раскаиваюсь в том, что все 45 лет, кои я живу на свете, я пребывал в бездне заблуждений. Теперь же, осознав все зло, что причинил я себе и иным людям, я смиренно прошу дозволить мне зло сие исправить. Я признаю все, что вменяют мне в вину судьи мои. Сейчас в Европе более миллиона сторонников моих и сыновей моих духовных, принявших по наущению моему египетский ритуал, и все они верят мне, словно оракулу. Ни один теолог, ни один человек умный и знающий не сможет отвратить их от учения моего, только я один могу это сделать. Атак как учениками моими являются люди образованные и исполненные всяческих достоинств, то я готов письменно учение мое признать ошибочным и опровергнуть его.

Прошу трибунал довести до сведения его святейшества, что я готов принять кару за свои заблуждения и молю лишь об одном: чтобы мне дали возможность спасти свою душу. Всем участникам этого процесса я прощаю, ибо понимаю, что суд сей устроен ради спасения души моей. Поручая себя вашему святейшеству, хочу сказать, что все обходились со мной с истинно христианским милосердием и по справедливости. Обхождение это помогло мне осознать свои заблуждения. Единственное желание мое теперь — это спасти свою душу. Дабы спасти ее, я смиренно готов принять самое суровое наказание. Но более всего желаю я избавиться от заблуждений жене своей, по-прежнему в оном заблуждении коснеющей. Но в этом повинен я один, ибо я вовлек ее в Египетскую ложу масонскую»⁵. Произнося эту покаянную речь, Калиостро заливался слезами и пытался убедить судей, что сам он никогда не верил в благодетельность обрядов и системы Египетского масонства.

После раскаяния Калиостро заседания суда на время прекратились; когда же они возобновились, магистр заявил: «Все, кто почитает Господа и понтифика, имеют благословение Господа; я всегда почитал и Господа нашего, и понтифика, а потому все, что я делал, я делал с благословения Бога, наградившего меня и силами, и умом. Он дал мне силы бороться с моими врагами, коими являются адские демоны, ибо иных врагов у меня нет. Если я заблуждаюсь, святой Отец покарает меня, а если я прав, он меня вознаградит. Но я уверен, что если признание мое ему вручат сегодня, уже завтра я буду свободен».

Вместо ответа судьи спросили, чем он докажет, что действовал по велению Господа? Калиостро объяснил: «Церковь выбирает пастырей своих, дабы те проповедовали истинную веру, а я всегда слушал советы этих пастырей. Пастыри, наставлявшие меня, — это NN и NN; они мне сказали, что система Египетского масонства имеет божественное происхождение и должна существовать под покровительством его святейшества папы. Впрочем, ранее я уже об этом говорил».

Больше магистр своего мнения не менял и, как только предоставлялась возможность, принимался убеждать судей, что египетское масонство явилось плодом его раздумий в лоне истинной веры. Он напомнил, что в письме папе, приложенном им к «Ритуалу», он подчеркнул, что египетские масоны признавали существование различных религий, а потому он никогда не выступал против веры той страны, куда приезжал, и в масоны египетские принимал без различия вероисповедания. В возрождение же физическое, о котором он писал, никогда не верил, особенно после того, как вышеуказанные пастыри ему разъяснили и указали на заблуждение его. Такие речи привели судей к убеждению, что истинным католиком Калиостро никогда не был, ибо за 27 лет он «ни разу не совершил ни единого обряда, не соблюдал ни праздники, ни посты, не принял евхаристии и не приблизился к храму». Более того, он готов был принять любую веру и даже прослыть атеистом, лишь бы это было ему выгодно. Словом, поклонялся мамоне, а не Господу.

Когда безнадежное для обвиняемого дело обросло достаточным количеством бумаг, заполненных показаниями как свидетелей, так и подсудимого, судьи постановили: хотя еретик Калиостро и раскаялся, есть основания полагать, что свое еретическое учение он по-прежнему считает правильным, а потому еретик Калиостро является лицом вредным для общества и заслуживает смерти. Однако 7 апреля 1791 года папа Пий VI заменил казнь на пожизненное заключение. На коленях и с непокрытой головой Калиостро выслушал приговор: «Джузеппе Бальзамо, виновный, по его собственному признанию, в многочисленных преступлениях, приговорен к наказанию, коего заслуживают еретики, ересиархи, сектанты и колдуны, внушающие суеверия, а также наказанию, установленному Климентом XII и Бенедиктом XIV для распространителей масонского учения во владениях Святого престола. Но специальным постановлением смертная казнь заменяется ему пожизненным заключением без возможности помилования. Означенный Калиостро будет помещен в крепость, где его будут стеречь денно и нощно. Но прежде чем двери камеры за ним захлопнутся, сей еретик отречется от своих заблуждений и на него, как заведено, будет наложено покаяние.

Книга под названием “Египетское масонство” осуждается как нечестивая, еретическая и подрывающая устои христианской религии, а потому будет сожжена вместе со всеми предметами, потребными для проведения ритуалов египетской масонской секты.

Новым ордонансом апостолическим подтверждаем запрещение секты египетской, а также секты той, членов которой в просторечии именуют иллюминатами. И будут оные иллюминаты, равно как и те, кто пожелает в эту секту вступить или станет оказывать ей поддержку, подвергнуты наказанию, коему подвергают еретиков».

4 мая (возможно, 4 июня) 1791 года на площади возле замка Святого Ангела палач в присутствии ликующей толпы сжег конфискованные у Калиостро бумаги, инструменты и различные предметы магического назначения.

Отречься от ереси Калиостро предстояло на паперти церкви Санта-Мария-сопра-Минерва, прямо напротив мраморного слона, на спине у которого высился увенчанный крестом египетский обелиск, словно символ единения креста и египетских мистерий. Калиостро тоже пытался соединить христианство и