Сичкарев — один из бесчисленных русских людей, которых вел за собой, поддерживал, ободрял и наставлял Ломоносов.

вспоминает Сичкарев, для которого Ломоносов, по видимому, был единственным защитником и руководителем, надеждой его юности.

Рано утром 8 апреля Ломоносова повезли хоронить в Александро-Невскую лавру «при огромном стечении народа», как отметил Тауберт. К погребению явились высшие чины государства, вельможи и сенаторы, все «именитое духовенство» во главе с петербургским архиереем, академический корпус.

За гробом Ломоносова в первых рядах шли люди, которые ненавидели его всю жизнь.

Но были и другие люди. И они тоже шли за гробом Ломоносова. Шли русские адъюнкты, студенты и гимназисты Академии наук. Их всех знал наперечет, растил, выдвигал и защищал Ломоносов. Шло ломоносовское племя русских ученых — Семен Котельников, о ком Л. Эйлер писал, что «во всей Германии не найти более трех человек, которые бы в математике заслуживали перед ним предпочтения». И все же он шесть лет добивался кафедры в Петербурге. Шел Андрей Красильников — астроном и геодезист, участник ломоносовских экспедиций. Шел Константин Щепин — талантливый медик и химик, работавший полевым врачом в Семилетнюю войну и до смерти возненавидевший порядки, которые насаждали в русской армии врачи-чужеземцы. Пятнадцать лет назад его экзаменовал «в гуманиорах, физике и медицине» сам Ломоносов, обративший внимание на его способности. Шли десятки молодых и старых людей, из которых каждый был чем-либо лично обязан Ломоносову, — согбенный Андрей Богданов, сумрачный Курганов, осиротевший Мишенька Головин и потерявшие своего заступника дети профессора Рихмана. Шли морские и артиллерийские офицеры, кораблестроители и рудознатцы; шла вся академическая мастеровщина, с которой Ломоносов строил свои новые приборы, отливал оптические стекла, ладил станки «для делания бисера и про» низок», — Колотошин, Кирюшка, Гришка, Игнат… Шли молодые художники из Академии художеств и среди них сероглазый Федот Шубин, актеры-ярославцы из труппы Волкова, осевшие в невской столице земляки-холмогорцы и другие русские люди.

Не напрасно все свои силы, весь свой талант, каждое биение своего сердца отдал великий Ломоносов на то, чтобы «выучились Россияне, чтобы показали свое достоинство». Имя Ломоносова проникло в самые глухие углы России. Оно увлекало, звало за собой, будило своим примером, окрыляло мечтой о науке выходцев из самых глубоких слоев народа, ободряло и поддерживало их на трудном жизненном пути.

Долгое время, почти полтора столетия, гениальные труды Ломоносова и сделанные им открытия оставались в тени, были сравнительно мало известны, хотя всегда находились люди, отмечавшие его заслуги в той или иной области науки. Представление о полном забвении ученых трудов Ломоносова решительно неверно. Его идеи оказали плодотворное воздействие на развитие русской науки и техники. Ломоносовская теория теплоты была известна И. Ползунову. Исследования Ломоносова в области электричества продолжал В. В. Петров, впервые в мире получивший электрическую дугу и поставивший вопрос о ее практическом использовании в металлургии. Взгляды Ломоносова на физическую химию отстаивал академик Никита Соколов, утверждавший в своей речи «О пользе химии» в 1786 году, что химия «не что иное есть, как отделенная специальная физика».[391]

Несомненно, что отзвуком гигантских идей и начинаний Ломоносова были работы выдающегося русского химика конца XVIII века Товия Ловица, изучавшего явления пресыщения в растворах, разработавшего способ получения охлаждающих смесей и открывшего удивительное свойство угольного порошка поглощать газы, играющие с тех пор такую важную роль в технике.

Минералогические работы Ломоносова продолжал академик В. М. Севергин.

В первой половине XIX века взгляды Ломоносова излагались и освещались в трудах и лекциях профессоров Московского университета — физика и астронома Д. М. Перевощикова, зоолога и минералога А. Л. Ловецкого, ботаника М. А. Максимовича, геолога Г. Е. Щуровского, в статьях и речах профессоров Харьковского университета — геолога И. Ф: Леваковского, минералога Н. Д. Борисяка и других. Эволюционистские воззрения Ломоносова оказали сильнейшее воздействие на замечательного русского биолога К. Ф. Рулье.

Нельзя также утверждать, что взгляды Ломоносова не оказывали воздействия на развитие западноевропейской научной мысли, хотя они настойчиво и умышленно замалчивались на Западе. Ломоносовские идеи отразились на физическом мировоззрении Леонарда Эйлера. Без имени Ломоносова они неоспоримо присутствуют в трудах и размышлениях Лавуазье.

И все же надо признать, что изумительная многогранность Ломоносова, глубина и всеобъемлющий характер его научных обобщений, необычайная острота и смелость его предвидений раскрылись лишь постепенно. Начиная с середины XIX века, многие теоретические взгляды, высказанные Ломоносовым, почти неожиданно стали современными. В этом отношении характерно неловкое положение, в котором очутился известный московский физик Н. Любимов, когда он в 1855 году, по случаю столетия со дня основания Ломоносовым Московского университета, говорил о заслугах Ломоносова как физика и обронил замечание, что он оставляет в стороне оценку ломоносовской теории теплоты, «имеющей, без сомнения, только историческое значение». Однако, как бы для полного беспристрастия, Любимов отметил, что «мысль о вращательном движении частиц тел встречается в новейшем сочинении Делярива об электричестве». Таким образом, можно сказать, что западноевропейская наука в известном отношении только через столетие стала догонять Ломоносова. Мысль Ломоносова устремилась далеко вперед, охватывая не только почти всю совокупность наук его времени, но многие науки, возникшие через десятилетия, даже столетия после его смерти, как мы это видели на примере физической химии.

Не менее знаменательно и примечание, которое сделал академик В. И. Вернадский в своих «Очерках геохимии», вышедших в 1934 году. Сославшись на свою статью в «Ломоносовском сборнике» 1901 года «О значении трудов М. В. Ломоносова в минералогии и геологии», академик В. И. Вернадский добавляет: «В 1901 году еще не было геохимии в нашем понимании и нельзя было рассматривать мысль Ломоносова с этой точки зрения».

Из этого, пожалуй, следует, что многие идеи Ломоносова не реализовались в течение десятилетий ни у нас, ни в других странах потому, что для них не наступило еще время. Но тогда естественно спросить, почему это время наступило для Ломоносова? Ломоносов опередил западноевропейскую науку в силу того, что ему удалось выработать наиболее прогрессивное научное мировоззрение, отражавшее усилия демократических слоев русского народа, стремительно и неудержимо выходившего на историческую арену и завоевывавшего одну вершину культуры за другой, невзирая на все путы и препоны крепостнического государства. В нашей стране поднялся гигант, который не только сумел уловить и объединить наиболее прогрессивные устремления мировой науки, но и уйти далеко вперед по открывающимся перед ним новым путям исследования.

Но гигант этот был связан и скован всеми путами и цепями классового общества. Передовой характер