другой. Он рискнул взглянуть вниз. Из-под ног уходила наклонная насыпь. Угловым зрением он отмечал движение людей. Вот кто-то крикнул. Издали донесся громовой раскат. Как много еще карабкаться! Ему пришло на память видение далекого прошлого: ребенком он влез на грушевое дерево — где же это было? — и впервые постиг, насколько иным видится мир даже с небольшой высоты. И, что более важно, насколько разными могут быть эти несколько метров высоты в зависимости от того, стоишь ли на твердом основании или вот-вот сорвешься вниз.
Кое-как он все же спустился до того места, где массивные каменные блоки башни опирались на природную скалу и даже чуточку дальше по отвесному склону, до тех пор, пока его ноги цеплялись за веревку. Потом соскользнул еще ниже, держась за веревку одними руками. Отсюда до земли было всего несколько футов. Кадо, Кэтон и Одли уже готовились помочь ему встать на ноги. Чосер отпустил веревку и свалился в расставленные руки товарищей.
Они стояли на самом краешке крутого каменистого склона, лишь кое-где поросшего колючим кустарником и карликовыми дубами. Чосеру потребовалась передышке, чтобы прийти в себя. Он внимательно осмотрел свои ободранные ладони и проверил, сгибаются ли колени. Одна нога все еще подрагивала от напряжения. Он стряхнул с себя пыль и песок. Почесал нос и чихнул.
— Пойдемте, Джеффри, — обратился к нему Нед.
Без дальнейших слов они быстро начали спускаться со склона. От подножия башни вдоль замковой стены бежала тропинка. Жан Кадо свернул влево, и через пару минут они вышли на открытое пространство, которое тянулось до самой Дордони. Ветер нагонял рябь. На западе собирались черные тучи. Издали доносилось грохотание грома.
Выше по течению виднелась мельница, а ниже пологий берег заканчивался пристанью. К ней была пришвартована большая, похожая на баржу лодка. Единственный парус был убран. В кормовой части над палубой был растянут тент. На палубе находилась горстка людей и — непонятно почему — лошадь с телегой.
Чосеру был знаком такой тип судов, которые позволяли перевозить большой груз с небольшой командой матросов. Их неглубокая осадка компенсировалась шириной корпуса. В основном на них с верховьев реки до Либурна или Бордо перевозили бочки с вином, дубовую и каштановую древесину. Эти медлительные и неповоротливые суда были весьма надежны.
Когда они подошли поближе, Чосер узнал и лошадь, и телегу, и даже кое-кого из людей на палубе. Лошадь звали Рунс, телега походила на ковчег, в котором было собрано все богатство мира, а люди были актерами труппы Лу. По-видимому, Жан Кадо, когда утверждал, что все устроил, имел в виду судно, на котором они все вместе смогут покинуть это место. Нет, бежать из этого места.
— Там мой кузен Арно, — сообщил Жан, помахав рукой людям на палубе. — Это его лодка.
— Хорошо сработано, — сказал ему Джеффри, вспомнив, что Жан вырос в здешних местах. — Спасибо, Жан.
Англичане сдержанно обменялись между собой приветствиями. Время поджимало. Чосер с товарищами поднялись на борт. Кадо обнял человека, который, по предположению Чосера, и был хозяином лодки и кузеном в одном лице и телосложением напоминал одну из тех бочек, которые регулярно перевозил. Пассажиры разбились на четыре или пять групп. Актеры — Маргарет и Алиса Лу в компании с Томом, Саймоном и седобородым Мартином — болтали с грубоватыми матросами. Алиса держала на руках Цербера. Посередине палубы Льюис говорил что-то успокаивающее Рунсу. Стреноженный Рунс тревожно перебирал копытами, а его уши были повернуты в направлении, откуда надвигалась гроза. Повозка актеров со всем ее содержимым была накрыта холстиной и накрепко привязана к палубным блокам. Прислонившись к фальшборту, сидел человек, по виду не принадлежавший ни к актерам, ни к команде. Чосер вообще затруднился бы определить его занятие, хотя ему показалось, что он встречал его раньше. Вот только где?..
Внезапно полил дождь, по палубе забарабанили крупные капли. Речная гладь покрылась маленькими пузырящимися оспинами. Молнии прорезали тучи, и гром становился все более угрожающим. Природа как бы вздохнула напоследок, и вдоль речной долины пронеслась мощная струя теплого воздуха. Чосер оглянулся через плечо на громадину замка Гюйак. Он вздымался на нависшей над берегом скале, словно повелитель летних гроз, ледяных зим и превратностей человеческой жизни.
Из-за угла замковой стены появилась группа вооруженных солдат. По ним нельзя было сразу сказать, что они кого-то преследуют, однако, заметив лодку, солдаты стали кричать и размахивать руками. Усиливающийся ветер и дождь уносили их слова прочь. Солдаты бросились к пристани по наклонному спуску. Однако вставший у румпеля кузен Кадо, еще до того, как увидел солдат, дал команду отчаливать. Один из матросов отвязал обе чалки и запрыгнул на борт. Остальные стали отталкиваться от берега длинными шестами. При такой погоде не было и речи, чтобы развернуть парус, но, к счастью, мощное течение вынесло их на середину реки.
Солдаты — их насчиталось с полудюжины — выстроились в ряд на пристани. Один из них поднял арбалет, но отчего-то не выстрелил, как будто ждал команды. Был ли среди них кто-то, кто имел право дать такую команду, мы никогда не узнаем, поскольку практически в тот же момент на землю плотной завесой обрушился ливень и пристань скрылась из вида.
Совсем скоро пассажиры лодки вымокли до нитки. Ливень молотил с такой силой, что брызги отскакивали вверх. Вода лилась по усам и бородам, стекала по одежде, делая ее тяжелой как свинец, заливала башмаки и сапоги. Почти все, кто был на палубе, сгрудились под тентом на корме, но капитан мужественно стоял на своем посту у кормила. Двое его матросов, также не обращая внимания на погоду, с носа лодки пристально вглядывались сквозь завесу дождя: нет ли впереди каких препятствий или отмели. Из-за встречного ветра лодка даже по течению двигалась медленно. Льюис Лу стойко терпел ненастье, не захотев оставить Рунса один на один со стихией. Он продолжал его успокаивать. Конь понуро свесил голову, его бока дрожали от страха. Чуть ли не над самыми головами сверкнула молния, осветив на мгновение мертвенным светом берега реки, и мерный шум дождя разорвало резким громовым раскатом.
Под холщовым навесом — этим слабым укрытием, которое, по мнению Чосера, больше годилось для защиты от солнца, нежели от дождя, — места едва хватало. Все, кто был там — он сам, Кэтон, Одли и актеры, — сжались в тесную кучку. Под навесом воздух был душным и липким, даже когда туда задувал грозовой ветер.
— Всего лишь летняя гроза, — попробовал успокоить остальных Жан Кадо, — однако ему пришлось кричать, иначе он не слышал даже собственного голоса.
Чосер не слышал. Он не сводил глаз с незнакомца, который теперь находился в центре компании. Где он его видел раньше? Но память молчала. Кто он? И тут вспомнились слова Льюиса Лу, сказанные там, на поляне, где нашли тело Анри:
Незнакомец почувствовал на себе пристальный взгляд Чосера и улыбнулся в ответ. При этом его верхняя губа приподнялась, обнажив волчьи клыки. Чосеру не хотелось бы вновь увидеть подобную улыбку.
На площади селения Гюйак толпа с началом дождя быстро рассеялась. Скоро дождь перешел в ливень, а с небес загрохотал гром. Некоторые, может быть, и задержались подольше, если бы Матьё не умер быстро, но подрыгал бы еще ногами в предсмертных конвульсиях. Тем не менее дикий лесной человек умер. Он висел строго вертикально, будто отвес на шнурке. Дождевая вода стекала по его телу и уже с ног изливалась на землю струйкой. Вся земля под ним была усыпана цветами, сорванными с дерева ветром.
В замке Ришар Фуа с Гастоном Флора обсуждали последний поворот событий.
— Вы уверены, что им удалось уйти? — спросил Флора.
— Говорю вам, мои люди их видели.
— Ваши люди?
— Люди моего покойного хозяина, если вам так больше нравится, хотя это не имеет значения. Чосер с остальными отплыл на лодке, как только разразилась это ненастье.
— Вниз по реке?
— Разумеется, вниз по реке.
— Желаю им счастливого пути.
