— Все документы подготовлены, — сообщил Фуа, поглаживая бровь.
— Документы? — переспросил Флора.
— Вы же знаете, какие в Бордо судьи. Все должно быть подписано и подкреплено печатями, как положено.
— Теперь это едва ли имеет значение, — сказал Флора. — Тем не менее я рад услышать, что все в порядке. Не волнуйтесь, ваша спина прикрыта.
Поутру наскоро отправили правосудие. Против Матьё были выдвинуты обвинения. Группа в составе Фуа, гофмейстера и нескольких старших домочадцев графа бегло рассмотрела свидетельские показания. Гастон Флора не сильно вникал в ход процесса, но о его точке зрения по данному делу знали все без исключения. Матьё, казалось, с трудом осознавал, что происходит. Он всю дорогу тупо молчал, как табурет, на которых сидели его обвинители.
Разумеется, Матьё признали виновным во всем, и теперь ему следовало заплатить по счетам. Под одну из наиболее крепких ветвей каштанового дерева, что росло на деревенской площади, подвели небольшую запряженную мулом повозку. Под руководством Гийема, того веснушчатого человека, который заходил к Чосеру нынче утром, другой помощник Фуа, сидя верхом на ветке и удерживаясь левой рукой, сооружал виселицу. В правой он держал толстый моток веревки. Он явно боялся высоты, и Гийем отчитывал его за то, что тот долго возится. Все время, пока он искал лучшего места, где можно было понадежнее закрепить веревку — так, чтобы та не качалась и не цеплялась за соседние ветки, — с дерева во множестве сыпались белые цветы, садясь, как снежинки, на спину мула и на волосы и одежду стоявшего тут же Гийема.
Тем временем деревенская толпа, которая начиная с полудня все прибывала, не переставала судачить и обмениваться мнениями. Люди не обращали внимание ни на палящее солнце, ни на духоту, предвещавшую скорую грозу. Они забыли про свои дела в мастерских и на поле. На площади царило праздничное настроение. Никто не вступился за Матьё. Для них он навсегда останется дикарем из леса, которым пугают детей. А теперь еще и злым, грешным человеком, который подло убил их хозяина после того, как граф Анри бесстрашно одолел в схватке кабана. Похороны Гюйака должны были пройти дня через два-три. Все как один жители поселения готовились оплакивать своего господина. Не грех оторваться от работы на несколько часов, зато в конце церемонии им обещали обильную еду и выпивку. Но сначала они должны были присутствовать при повешении.
Охраны за дверью не было. Чосер вопросительно взглянул на Кадо, и тот незамедлительно ответил, что стражники нашли себе более интересное зрелище.
Жан Кадо знал, как незаметно обойти эту часть замка. Он провел англичан дальними коридорами мимо зловонной и грязной уборной, затем по винтовой лестнице с неудобными ступеньками. Наконец они оказались в круглом помещении, которое освещалось естественным светом, проникавшим через узкие и высокие бойницы, предназначенные для стрельбы из арбалетов. Судя по солнцу, они находились на нижнем этаже одной из башен, выходящих на юг. В центре пола был проделан люк, через который наверх подавали оружие и провизию. В потолке имелось такое же отверстие для подачи припасов на следующий этаж. У стены стоял огромный сундук без каких-либо украшений. Здесь можно было автономно обороняться, защищая от нападающих проход в остальную часть замка, так как дальше этого этажа винтовая лестница не шла.
Зачем они сюда пришли? Чосер присел и сквозь бойницу увидел верхушки деревьев, похожие на верхнюю часть гобелена. Потом повернулся к Жану Кадо в надежде, что тот объяснит им, с какой целью он их сюда привел. Джеффри был крайне удивлен, увидев на лице провожатого страдальческое выражение, однако списал его на усталость.
— Вам нужно уехать отсюда, господа. Нам всем лучше будет убраться отсюда, если мы не хотим закончить, как бедняга Матьё.
Никто не ответил на призыв провожатого. Алан Одли посмотрел сквозь бойницу. Что-то заметив внизу, он наклонился всем телом, чтобы рассмотреть получше — стена тут была пятифутовой толщины.
— Как мы отсюда выберемся, — спросил он, — когда до земли так высоко?
— Почему бы нам просто не пройти через ворота? — предложил Нед Кэтон.
— Сейчас нам не позволят пройти через ворота. Они казнят горемыку, которого обвинили в убийстве лорда Гюйака, — спокойно ответил Кадо.
— Они собираются его повесить! — возмутился Алан.
— Бедный Матьё, — произнес Кадо. — Никому из нас не гарантирована безопасность.
Голос эхом отдавался от закругленных стен, так что мороз продирал по коже. Несмотря на жару снаружи, воздух в башне был прохладным, почти что промозглым. Сверху и снизу доносились странные звуки: что-то поскрипывало и шаркало. «Они казнят горемыку». Джеффри с горьким удовлетворением отметил, что сбылись его подозрения. Подозрения о природе шума, который долетал из-за замковых стен. Если вы хотите угодить толпе, то нет ничего лучше публичной казни. Он вспомнил встреченного в лесу немого однорукого человека — в самом деле горемыка.
Жан Кадо подозвал Джеффри, и они вместе открыли сундук. Крышка ударилась о каменную стену. Внутри хранились мотки веревок, крюки и блоки. Повозившись, Кадо извлек пару кусков веревки.
— Вы умеете вязать узлы, мастер Джеффри?
— Я целиком полагаюсь на ваши познания, мастер Жан.
Поднаторелый в этом деле Кадо быстро навязал на обеих веревках множество узелков через равные промежутки. Потом связал веревки вместе и один конец закрепил за кольцо, вмонтированное в пол около люка. Для верности он подергал веревку, пока не убедился в прочности последнего узла. Затем жестом дал понять Одли, чтобы тот пропустил другой конец веревки через бойницу.
Чосер наклонился и через прорезь бойницы осмотрел обстановку снаружи. Ветерок раскачивал верхушки деревьев на фоне ослепительно-яркого неба.
— Все не так плохо, как кажется, мастер Джеффри, — сказал Жан Кадо, поднимаясь и стряхивая пыль с одежды. — Я все продумал. Сначала отвесная стена, затем крутой спуск по скале, а дальше через кусты. Это место устроено так, чтобы помешать неприятелю к нему подобраться, а не препятствовать ему уйти. Я бы предпочел спускаться, чем лезть на стены.
— Только аккуратнее, — попросил Джеффри.
Чосеру было как-то не по себе, но не из-за того, что придется пойти на безрассудство — спускаться со стены по веревке. Страх отступал перед ощущением постыдности бегства как такового.
— Предположим, мы спустимся, — спросил Нед Кэтон, — что дальше?
— Я обо всем договорился, — ответил Кадо.
Кэтон посмотрел на Чосера, и тот в ответ одобрительно кивнул: мол, мы должны ему довериться. Гасконец неплохо себя показал за эти дни. А кроме того, у них вообще-то не было выбора.
Известие о том, что однорукий Матьё приговорен к смертной казни из-за убийства де Гюйака, потрясла Чосера. Он сказал, что нужно привлечь юриста, чтобы разобраться в тонкостях юрисдикции, действующей на землях Гюйака, но даже он, человек в законе невежественный, склонен считать, что Ришар Фуа — если на казнь Матьё через повешение дал добро именно сенешаль — превысил свои полномочия. По крайней мере, о гибели такого важного человека, как граф де Гюйак, следовало сообщить в государственный суд в Бордо и провести официальное расследование. Очевидное несоблюдение этой процедуры подсказывает ему, что Фуа, вероятно, науськанный Гастоном Флора, не подумал о последствиях или решил, что англичане все равно тут долго не продержатся. Если так, то он и спутники находятся в куда более рискованном положении, чем думал Чосер и в чем убеждал товарищей в караульном помещении. Если раньше их задачей было укрепить связи Аквитании с английской короной, то теперь все упростилось: надо было спасти собственные шеи.
— Ну, кто первый? — спросил Кадо.
Никто из англичан не вызвался первым. Кадо что-то пробормотал себе под нос, развернулся и полез в нишу бойницы. Лежа на животе, он первым делом просунул в щель ноги — выходило неуклюже, поскольку пол ниши имел уклон вверх. Одли с Чосером решили ему помочь и стали подталкивать за плечи и руки. Своим телом Кадо закрыл свет. Сосредоточенное лицо гасконца выражало непоколебимость. Когда его ноги
