платья.
— Где ты пропадал? Я тебя потеряла в лесу.
— Я могу сказать то же самое, — ответил Льюис, беспокойно оглядываясь по сторонам.
— Плохо дело, — оценила обстановку Маргарет и так отчаянно взмахнула рукой, обводя место действия, что чуть было не заехала Чосеру по лицу. Ее большие карие глаза пылали гневом. Джеффри пошел посмотреть на убитого. Вокруг покойника стояли люди — кто на ногах, кто на коленях — и гадали, что делать дальше. Де Гюйак лежал на спине. Правая рука плотно прижата к телу. Другая, украшенная тяжелым перстнем, покоилась на груди, точно пытаясь удержать душу в теле. Охотничья одежда графа спереди была пропитана кровью. На груди зияла рана от кабаньего клыка. На лбу рана поменьше. Кровь из нее, похоже, заливала лицо, и Анри незадолго до смерти пытался ее стереть.
Джеффри Чосер вглядывался в облик человека, которого любил и которым восхищался. Смерть еще не оставила своего отпечатка на его лице. Гнев, страх, мрачное удовлетворение — может быть. Англичанин сотворил про себя молитву о душе покойного. Смерть в бою или на охоте равно благородна. Анри пал как герой. Но сколько он оставил после себя нерешенных проблем!
Джеффри снова присмотрелся к ране на груди. Что-то было не так, но что именно, он не мог определить. Он стал внимательно изучать место гибели графа. Как и говорил Льюис Лу, длинные стебли травы примяты только там, где лежало тело. Какие бы то ни было следы смертельной схватки человека с животным отсутствовали. Вепрь в несколько раз тяжелее человека, и он не мог не оставить следов. Но их не было. Если добавить к этому обстоятельству другое, не менее существенное, — отсутствие рядом с телом графа оружия, то можно предположить, что Анри получил смертельную рану не здесь.
Изобразив задумчивость, Джеффри отошел от места, где лежало тело. Для убедительности он понуро склонил голову, так что со стороны можно было подумать, что он глубоко подавлен. Однако он продолжал внимательно осматривать землю под ногами. Зрение было уже не то, что прежде, но и такого хватило, чтобы установить: ничего подозрительного.
Кроме…
Джеффри поднял голову. Слабый, едва приметный след вел по траве от места гибели графа к ближайшим кустам на опушке поляны. Несмотря на теплую солнечную погоду, по телу пробежала дрожь. Сделав вид, что бродит безо всякой цели, Чосер кругами приблизился к опушке. Заросли шиповника и подлесок образовывали живую изгородь. Примятая трава вела аккурат к просвету между кустов. Чосер оглянулся. За ним никто не следил. Тем не менее он отвязал от пояса кошелек и незаметно бросил на землю. «Поиск» кошелька уволил ему более тщательно осмотреть просвет в живой изгороди. Он был узким. Если бы через него прошел кабан, то поломал бы немало веток. Зато существо потоньше, к примеру, олень или даже человек, если не спешит, может проскользнуть без видимых следов. Но если человек торопится, то, вероятно, сломает мелкие веточки и оборвет листву. Доказательства говорили сами за себя: с крупных ветвей бахромой свисали сломанные мелкие веточки, на земле валялись зеленые листья. По спине Джеффри опять пробежал холодок.
Он выпрямился и протиснулся в просвет. Сделав небольшой круг, снова вернулся туда же, только со стороны леса. Тело де Гюйака в окружении коленопреклоненных и стоящих людей находилось от силы в тридцати шагах. За ними он рассмотрел Гастона Флора, владельца соседних земель, раздававшего приказания небольшой группе охотников. Один из них, как показалось, был с чем-то не согласен. Взвыла собака, но умолкла, когда на нее цыкнули. Почти в центре открытого пространства лежала туша вепря. За ним озерцо, которое — если смотреть под тем же углом, под каким его наблюдал Чосер, — казалось черным блестящим зеркалом.
Он во второй раз якобы ненароком обронил кошелек, который сжимал в руке. И во второй раз наклонился, чтобы его подобрать. Здесь среди густых кустов его никто не должен был заметить. Зато он наблюдал за всеми, в том числе за теми охотниками, которые взялись перенести тело Анри с места гибели, и за теми, кого больше интересовала кабанья туша.
Чосер снова занялся осмотром земли под ногами. Этот кусочек леса находился в тени, и трудно было сказать, не скрывался ли в зелени кто-то еще. Земля была голой, взрыхленной множеством тонких корешков, разбегавшихся, как жилки, в разные стороны. Однако земля сохранила кое-какие знаки: вот, похоже, отпечатался носок башмака, вот еще такой же чуть левее, а тут едва различимые углубления. Следы животных? Нет! — Чосер понял это сразу. Следы оставила человеческая рука. Кто-то здесь сидел на корточках. Его вес перераспределился на переднюю часть ступней, а вытянутой левой рукой он упирался в землю, чтобы не упасть. В такой позе долго не просидишь. Разве что кто-то готовился внезапно выпрыгнуть из засады в кустах.
И все-таки можно ли с уверенностью сказать, что эти следы оставлены сегодня, а не несколько дней назад? Предположим, какой-то крестьянин отправился в лес за пропитанием, вроде того однорукого на лесной дороге, и выбрал это место как наиболее подходящее для наблюдения за животными, которые приходят к озеру на водопой. Тогда, даже если следы были оставлены совсем недавно, тот, кто их оставил, не имел ровным счетом никакого отношения к Анри де Гюйаку. Тем временем несколько человек подняли тело графа на плечи и торжественно и скорбно понесли туда, где стоял его конь.
Не было ничего такого, что указывало бы на прямую связь потайного места в кустах, протоптанной дорожки к нему в высокой траве и пропитанного кровью тела покойного. И все же внутренний голос подсказывал Джеффри Чосеру, что эти факты каким-то образом связаны между собой. Да и как иначе? В голове рисовалась одна и та же картина: в полумраке густых зарослей затаилась темная, смутно очерченная фигура — человек с израненным сердцем, полным ненависти. Он сидел на корточках, поддерживая равновесие упертой в землю левой рукой. Почему левой? Ну конечно, правая была ему нужна для…
Неожиданно Джеффри почувствовал, что он не один. Обернувшись, он в самом деле обнаружил позади себя под деревьями человека и рядом другого, пониже ростом. Чосер выпрямился.
— Что вы делаете? — спросил человек на окситанском, а затем добавил на английском: — О, это вы, господин Чосер.
Это был Ришар Фуа, сенешаль замка. В тени леса его красное лицо утратило яркость и походило на догорающий костер. Рядом с ним стоял сын графа Гюйака, молодой Анри. Рука Фуа лежала на плече мальчика, не то утешая, не то удерживая.
Джеффри поднял с земли кошелек:
— Я оборонил кое-что, и вот нашел.
Ответ как будто устроил Фуа. По крайней мере, дальнейших вопросов он не задавал. Ему, похоже, не терпелось объяснить свое собственное присутствие в лесу. Подойдя вплотную к Чосеру, он полушепотом сказал: «Я хотел отвести парнишку подальше от всего этого». При этом кивком указал на поляну.
К этому времени тело отца молодого Анри было уложено поперек седла. Свежевание туши также шло быстро. Охотники отсекли голову секача и вспороли брюхо. Правда, все это они проделали без обычного для таких случаев ликования. На поляне царила тишина, прерываемая командами Гастона Флора, который взял на себя руководство отрядом. Алана Одли с Недом Кэтоном Джеффри обнаружил на дальней стороне поляны и пожалел, что сейчас их нет рядом. Он чувствовал себя неловко, как если бы его застигли за чем- то предосудительным.
Не произнеся больше ни слова, Чосер с Фуа и пареньком вышли на поляну. Заметив Ришара Фуа, Гастон Флора подозвал его к себе. Он держал в руке расширявшийся к концу окровавленный меч. Очевидно, он подобрал его в траве неподалеку от тела графа. Чосер остался с молодым Анри. Надо как-то утешить паренька. Джеффри подбирал слова, но мальчик удивил его, заговорив первым, больше того, на английском:
— Я уже видел смерть, раньше.
Чосер внимательно поглядел на мальчика. Внешне он больше походил на отца, чем на мать: невысокого роста, коренастый, суровое, решительное лицо.
— Ты уже видел смерть на охоте? — спросил Джеффри.
— Я несколько лет участвую в травле зверя.
Его английский звучал чуть по-школярски, но это была речь мужчины, да и голос уже утратил мальчишескую звонкость.
— Этот противник был огромным, — сказал Джеффри, неопределенно показывая на тушу зверя. — Твой отец показал себя храбрецом.
