— Ерунда! Молитесь, сколько хотите, только не на кладбище… и не превращайте это в забаву. Вся беда в том, что вы сделали из молитвы игру… ну и в том, что пьете чай на могильных плитах.

— Мы не пили чай.

— Ну тогда, наверное, пускали мыльные пузыри. Что-то вы точно делали. На той стороне гавани люди уверяют, будто вы пили чай, но я готова поверить вам на слово, что это не так. Но вы использовали надгробие как стол.

— Ну, Марта не позволила бы нам пускать мыльные пузыри в доме. Она была ужасно сердита в тот день, — объяснил Джерри. — А из этой каменной плиты вышел такой отличный стол.

— А до чего пузыри получались красивые! — воскликнула Фейт, и ее глаза засияли при этом воспоминании. — В них отражались деревья, и холмы, и гавань, и казалось, что это маленькие сказочные миры, а когда мы стряхивали их с трубочек, они улетали с нашего холма в Долину Радуг.

— Все полетели туда, кроме одного, который поднялся вверх и лопнул на шпиле методистской церкви, — добавил Карл.

— Я рада, что мы хоть один раз получили такое удовольствие, прежде чем узнали, что пускать мыльные пузыри нехорошо, — сказала Фейт.

— Да не было бы в этом ничего плохого, если бы вы пускали их на лужайке, — нетерпеливо сказала Мэри. — Я, похоже, не в силах вколотить в ваши головы хоть каплю здравого смысла. Вам тыщу раз говорили, что вы не должны играть на кладбище. Методисты очень чувствительны на этот счет.

— Мы забываем, — печально вздохнула Фейт. — А лужайка перед домом такая маленькая… и там столько гусениц… и кустов полно, и всего остального. А бегать все время в Долину Радуг мы не можем… так куда же нам деваться?

— Людей возмущает то, что вы делаете на кладбище. Было бы ничего, если бы вы просто сидели тут и тихо разговаривали — вот как мы сейчас. Ну, не знаю, что из этого всего выйдет, но знаю, что староста Уоррен собирается поговорить об этом с вашим папашей. Дьякон Хазард — его родственник.

— Я не хотела бы, чтобы они из-за нас беспокоили папу, — сказала Уна.

— Ну, люди считают, что ему следовало бы самому немного больше беспокоиться о вас. Я-то так не считаю… я его понимаю. Он сам в некоторых отношениях ребенок… вот он кто, и ему так же отчаянно, как вам, нужен кто-нибудь, кто приглядел бы за ним. Что ж, может быть, скоро у него и появится кое-кто, если то, что болтают, не вранье.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Фейт.

— А вы сами не знаете… честно? — прямо взглянула на нее Мэри.

— Нет, не знаем. Да о чем ты говоришь?

— Ну, вы прямо невинные младенцы, честное слово. Да все об этом только и говорят. Ваш папаша постоянно ходит с визитами к Розмари Уэст. Она-то и станет вашей мачехой.

— Я в это не верю, — воскликнула Уна, вспыхнув ярким румянцем.

— Ну, сама я точно этого не знаю. Я сужу по тому, что люди говорят. Я не утверждаю, что это факт. Но это было бы хорошо. Розмари Уэст заставила бы вас по струнке ходить, если бы поселилась в вашем доме, — я готова об заклад побиться, — даром что она с виду такая милая и улыбчивая. Они всегда такие, пока их не раскусишь. Но вам нужен кто-то, кто стал бы вас воспитывать. Вы позорите вашего папашу, и я ему сочувствую. Я всегда была высокого мнения о нем с того вечера, когда он так хорошо со мной поговорил. Я с тех пор ни разу не выругалась и не соврала. И я очень хотела бы видеть, что он счастлив и ему удобно, и все пуговицы у него пришиты, и завтрак приличный, и обед, и вас, молодняк, кто-то пообтесал, и эту старую ведьму Марту поставил на место. Как она смотрела на яйца, которые я ей сегодня принесла. «Надеюсь, — говорит, — они свежие». Мне ужасно захотелось, чтобы они оказались тухлыми. Но вы посмотрите, что она даст вам, включая вашего папашу, на завтрак. Бузите, если яиц не даст! Вам их прислали, чтобы вы их съели… но я старой Марте не доверяю. Она вполне может стравить их своему коту.

Мэри, утомившись после долгой речи, умолкла, и на кладбище ненадолго воцарилось молчание. Мередитам не хотелось говорить. Они обдумывали новые и не особенно приятные новости, которые принесла им Мэри. Джерри и Карл были несколько ошеломлены. Но, в конце концов, какое это имело значение? К тому же, вполне вероятно, во всех этих сплетнях не было ни слова правды. Фейт, пожалуй, даже обрадовалась. И только Уна была глубоко расстроена. Ей хотелось уйти куда-нибудь и поплакать.

«Будут ли звезды в моем венце?» — запел методистский хор, начиная очередную репетицию в методистской церкви.

— Я хотела бы три звезды в моем венце, — сказала Мэри, чьи познания в теологии значительно расширились, с тех пор как она поселилась у миссис Эллиот. — Именно три… как в диадеме… большая посередине и по маленькой с каждой стороны от нее.

— А души тоже разного размера? — спросил Карл.

— Конечно. У младенцев они наверняка меньше, чем у взрослых… Ну, ребята, темнеет, мне надо сматываться домой. Миссис Эллиот бывает недовольна, если я остаюсь на улице, после того как стемнело. Когда я жила у миссис Уайли, что темнота, что свет — все было едино. Разницы между ними для меня было не больше, чем для серой кошки. Теперь кажется, что все это было сто лет назад… Ну, так подумайте о том, что я сказала, и постарайтесь вести себя как следует — ради вашего папаши. Уж я-то всегда вас поддержу и встану на вашу защиту — в этом можете быть твердо уверены. Миссис Эллиот говорит, что еще не видела человека, который так стоял бы за друзей, как я. Я ужасно надерзила вдове Алека Дейвиса, когда она на вас жаловалась, и миссис Эллиот потом мне за это дала здоровый нагоняй. У прекрасной Корнелии язык что бритва, будьте уверены. Но все же в глубине души она была довольна, потому что терпеть не может старую Китти Дейвис и очень любит вас. Уж я-то людей насквозь вижу.

Мэри, чрезвычайно довольная собой, важно удалилась, оставив на кладбище довольно унылую маленькую компанию.

— Мэри Ванс всегда говорит что-нибудь неприятное, когда приходит, — с возмущением сказала Уна.

— Уж лучше бы мы оставили тогда ее умирать с голоду в сарае, — мстительно пробормотал Джерри.

— Нехорошо так говорить, Джерри, — упрекнула его Уна.

— Слава дурна, так хоть жизнь весела! — отозвался не желающий раскаяться Джерри. — Если люди говорят, что мы такие плохие, давайте будем плохими.

— Не надо! Это повредит папе! — взмолилась Фейт.

Джерри смущенно поежился. Он обожал отца. Окно кабинета не было занавешено, и дети могли видеть мистера Мередита, сидевшего за письменным столом. Он явно не читал и не писал, а просто сидел, подперев голову руками, и было во всей его позе что-то, говорившее об усталости и унынии. Дети внезапно почувствовали это.

— Боюсь, кто-нибудь жаловался ему на нас сегодня, — сказала Фейт. — Хорошо бы нам все-таки удалось вести себя так, чтобы люди про нас ничего не болтали. Ой… Джем! Как ты меня напугал!

Джем Блайт, незаметно подошедший к могильной плите, сел рядом с девочками. Он обыскал всю Долину Радуг, и ему повезло — он нашел первую маленькую гроздь белых звездочек земляничника для матери. С его приходом дети священника погрузились в молчание. Джем слишком повзрослел в эту весну. Он готовился к вступительным экзаменам в учительскую семинарию и оставался в школе после занятий на дополнительные уроки вместе с другими старшими учениками. И все вечера у него тоже отнимала учеба, так что он теперь редко присоединялся к остальным в Долине Радуг. Он, казалось, постепенно уходил от них в страну взрослых.

— Что с вами всеми сегодня? — спросил он. — Какие-то вы невеселые.

— Невеселые, — печально согласилась Фейт. — Тебе бы тоже было не очень весело, если бы ты узнал, что позоришь собственного отца и что все говорят о твоем ужасном поведении.

— А теперь-то кто говорит о вашем поведении?

— Все… так Мэри Ванс сказала. — И Фейт принялась изливать свои горести сочувствующему Джему. — Понимаешь, — заключила она печально, — нас некому воспитывать. И потому мы попадаем во