говорит, что Гэмми жила до потопа. Мне, может быть, никогда больше не представится случай увидеть человека, который жил до потопа.

— Их бабушке почти сто, как мне говорили, — заметила Сюзан, — но, если твоя Дженни утверждает, будто старушка жила до потопа, она завирается. Чего ты только не нахватаешься, если пойдешь в такой дом!

— Они уже давно переболели всем, чем могли, — возразила Ди. — Дженни говорит, что у них была свинка, корь, коклюш и скарлатина — все в один год.

— Не поручусь, что у них нет оспы, — пробормотала Сюзан. — Вот уж поистине человек околдован!

— Дженни должны удалить гланды, — всхлипывала Ди. — Но это ведь не заразно, правда? Одна из кузин Дженни истекла кровью, когда ей вырезали гланды, и умерла, не приходя в сознание. Так что, вероятно, с Дженни произойдет то же самое, если это у них в роду. Она очень болезненная и хрупкая — она три раза падала в обморок на прошлой неделе. Но , она готова ко всему. И отчасти именно поэтому она так хочет, чтобы я провела ночь у нее — чтобы мне было что вспомнить, когда она скончается. Пожалуйста, мама! Я обойдусь без новой шляпы с длинными лентами, которую ты мне обещала, — только отпусти меня к Дженни!

Но мама была неумолима, и Ди отправилась обливать слезами подушку. Нэн не сочувствовала ей — Нэн не выносила Дженни Пенни.

— Не знаю, что нашло на ребенка, — сказала Аня обеспокоенно. — Она никогда не вела себя так прежде. Кажется, что действительно, как вы говорите, эта Дженни Пенни ее околдовала.

— Вы совершенно правы, миссис докторша, дорогая, что не позволили ей пойти к людям, которые ей не ровня.

— О, Сюзан, я не хочу, чтобы она смотрела на кого-то свысока. Но мы должны где-то провести границу допустимого. Дело не в самой Дженни. Я думаю, она довольно безобидна, если не считать ее привычки преувеличивать, но мне говорили, что их мальчики просто ужасны. Учительница в Моубрей- Нэрроузе не знает, что с ними делать.

— Неужели, они тираничают тебя до такой степени? — высокомерно спросила Дженни, когда Ди сообщила, что ей не разрешили пойти в «особняк». — Я никому не позволила бы так обращаться со мной. Я слишком сильна духом. Да я сплю под открытым небом всю ночь, когда мне захочется. Ты, наверное, и мечтать о таком не можешь?

Ди с грустью и завистью посмотрела на эту таинственную девочку, которая «часто спит под открытым небом всю ночь». Как это чудесно!

— Ты не сердишься на меня, Дженни, за то, что я не иду к тебе? Ты же знаешь, я очень хотела бы пойти.

— Конечно, я не сержусь на тебя. Другие девочки, разумеется, не стали бы мириться с такими запретами, но ты, я полагаю, ничего не можешь поделать… А нам было бы так весело. Я рассчитывала позвать тебя ловить рыбу при луне в нашем ручье. Мы часто ходим туда поздно вечером. Я поймала там вот такую форель. А еще у нас прехорошенькие поросятки и маленький жеребенок — просто прелесть! И щенята… Может быть, я приглашу Сейди Тейлор. Ее папа и мама дают ей распоряжаться собой.

— Мои папа и мама очень хорошо ко мне относятся, — возразила Ди. — А мой папа — лучший доктор на всем нашем острове. Так все говорят.

— Задаешься, потому что у тебя есть папа и мама, а у меня нет, — сказала Дженни презрительно. — Да у моего папы есть крылья, и он всегда носит золотой венец. Но я не задираю нос из-за этого, правда? Слушай, Ди, я не хочу ссориться с тобой, но терпеть не могу, когда хвастаются родственниками. Это не итикет. А я решила во всем вести себя как подобает леди. Когда Персис Форд, о которой ты вечно толкуешь, приедет этим летом в Четыре Ветра, я с ней ощаться не буду. У нее какая-то странная мама — я слышала от тети Лины… была замужем за мертвым, а он ожил.

— Все было совсем не так, Дженни. Я знаю… Мама рассказывала мне. Тетя Лесли…

— Я не хочу о ней слышать. Что бы там с ней ни вышло, лучше о таком не говорить… И уже звонок на урок.

— Ты действительно собираешься пригласить Сейди? — глухо спросила Ди, обиженно глядя на нее.

— Ну, не сразу… Я подожду и посмотрю. Может быть, я дам тебе еще один шанс. Но он будет последним.

Несколько дней спустя Дженни Пенни подошла к Ди на большой перемене.

— Я слышала, как Джем говорил, что твои папа с мамой вчера уехали и не вернутся до завтрашнего вечера.

— Да, они поехали в Авонлею навестить тетю Мариллу.

— Тогда это твой шанс.

— Мой шанс?

— Провести всю ночь у меня.

— О… Дженни… но я не могу…

— Можешь. Не будь размазней. Они ни о чем не узнают.

— Но Сюзан не позволит мне…

— Незачем ее спрашивать. Просто пойдешь со мной после школы. Нэн скажет ей, куда ты пошла, так что она не будет беспокоиться. И она не нажалуется на тебя, когда твои папа с мамой вернутся, — побоится, что они обвинят во всем ее саму.

Ди стояла в муках нерешительности. Она прекрасно знала, что ей не следует идти к Дженни, но искушение было непреодолимым. Дженни обратила против нее всю огневую мощь своих необыкновенных глаз.

— Это твой последний шанс, — сказала она самым драматическим тоном. — Я не могу продолжать ощаться с девочкой, которая считает ниже своего достоинства посетить меня. Не пойдешь — расстаемся навеки.

Это решило дело. Ди, все еще находясь под властью очарования Дженни Пенни, не могла вынести мысли о «расставании навеки». Нэн в тот день вернулась домой одна и сообщила Сюзан, что Ди пошла на всю ночь к этой самой Дженни Пенни.

Если бы Сюзан была такой бодрой, как обычно, она пошла бы прямо к Пенни и привела Ди домой. Но Сюзан в то утро подвернула ногу и, хотя ухитрялась ковылять по дому и готовить детям еду, знала, что не сможет преодолеть милю, отделявшую Инглсайд от фермы Пенни. Телефона у Пенни не было, а Джем и Уолтер отказались пойти — они были приглашены запекать моллюсков на костре возле маяка, да и никто не съест Ди у Пенни! Сюзан пришлось примириться с неизбежным.

Ди и Дженни пошли напрямик через поля, так путь был короче — чуть больше четверти мили. Ди, несмотря на угрызения совести, чувствовала себя счастливой. Они шли, а вокруг была такая красота — заросли папоротника-орляка, где, казалось, должны жить эльфы, густая темная зелень лесов, шелестящие ветрами лощины, где приходилось брести по колено в лютиках, извилистая тропинка под молоденькими кленами, ручей, который, отражая яркие цветы, казался радужным шарфом, солнечное пастбище, где полно земляники… Ди, пробуждающаяся к восприятию красоты мира, была в восторге и почти желала, чтобы Дженни не говорила так много. В школе это не вызывало возражений, но здесь Ди была далеко не уверена, что ей хочется слушать о том, как Дженни отравилась — в ризальтате несчастного случая, разумеется, — приняв не то лекарство. Дженни прекрасно расписывала свои предсмертные муки, но не уточнила, по какой причине она все-таки не умерла. Она «потеряла сознательность», но доктор сумел оттащить ее от края могилы.

— Хотя я с тех пор так и не оправилась окончательно… Ди Блайт, на что ты так таращишься? Ты меня совсем не слушала.

— Нет, я слушала, — отвечала Ди виновато. — Я думаю, у тебя была удивительнейшая жизнь, Дженни… Но ты посмотри на пейзаж!