лестнице. — Только… ты не думаешь, что он был бы еще лучше, если бы у нас было несколько привидений?

— Привидений?

— Да. В доме Джерри Палмера полно привидений. Он видел одно — высокая леди в белом с рукой скелета. Я рассказал об этом Сюзан, но она сказала, что или он враль, или у него что-то не в порядке с желудком.

— Сюзан права. Что же до Инглсайда, то здесь всегда жили только счастливые люди — так что, видишь, у нас и не может быть привидений… Теперь прочитай молитву и спи.

— Мама, боюсь, я не очень хорошо поступил вчера вечером. Я сказал: 'Хлеб наш насущный дай нам на завтра' вместо на сей день. Это показалось мне более логичным. Как ты думаешь, мама, Бог имел что-нибудь против?

Петушок Робин действительно вернулся, когда Инглсайд и Долина Радуг снова пылали едва заметным зеленоватым пламенем весны, и вернулся не один, а с подругой. Вдвоем они свили гнездышко на яблоне Уолтера, но новобрачная была более робкой и осторожной и никогда никому не позволяла никому подойти к ней поближе. Сюзан считала возвращение Робина настоящим чудом и в тот же вечер написала об этом Ребекке Дью.

В маленькой драме инглсайдской жизни театральный прожектор менял время от времени направление своего луча, и тот падал то на одно, то на другое действующее лицо. Зиму они прожили без каких-либо из ряда вон выходящих происшествий, но в июне настала очередь Ди стать героиней одного из эпизодов.

В школе появилась новая девочка — девочка, сказавшая в ответ на вопрос учительницы о ее имени: «Я Дженни Пенни» — таким тоном, каким могло быть сказано: «Я королева Елизавета» или «Я Елена Прекрасная». В тот момент, когда она сказала это, вы не могли не почувствовать, что не знать Дженни Пенни значит не знать никого, а не удостоиться ее внимания значит не существовать вообще. Во всяком случае, именно это чувство возникло у Ди Блайт, хотя она вряд ли сумела бы выразить его точно такими словами.

Дженни Пенни была лишь на год старше восьмилетней Ди, но с самого начала держалась на равных с большими девочками десяти и одиннадцати лет. Они обнаружили, что не могут относиться к ней пренебрежительно или не замечать ее. Никто не сказал бы, что она хороша собой, но ее внешность произвела большое впечатление — каждый невольно задерживал взгляд на этой девочке. У нее было круглое, кремового цвета лицо, обрамленное мягкими, матовыми, черными как смоль волосами, и огромные темно-голубые глаза с длинными, загнутыми черными ресницами. Когда она медленно поднимала эти ресницы и смотрела на вас этими полными презрения глазами, вы чувствовали себя червем, которому оказали большую милость тем, что не наступили на него. Но вы предпочли бы оскорбление из ее уст льстивой похвале из любых других, оказаться избранной во временные наперсницы Дженни Пенни было огромной, почти невыносимой честью. Ибо секреты и признания Дженни Пенни поражали воображение. Пенни явно не были простыми людьми. Тетя Лина имела чудесное золотое с гранатами ожерелье, подаренное ей ее дядей-миллионером. Одна из кузин Дженни носила бриллиантовое кольцо, стоившее тысячу долларов, а другая победила на конкурсе чтиц, в котором принимали участие тысяча семьсот девушек. Еще одна тетя работала миссионеркой в «колонии прожженных» в Индии. Короче, школьницы Глена, верившие — по меньшей мере, в первое время — Дженни Пенни на слово, смотрели на нее снизу вверх с восхищением и завистью и так много говорили о ней дома за ужином, что взрослым пришлось в конце концов обратить на это внимание.

— Сюзан, кто эта девочка, с которой Ди, судя по всему, очень подружилась? — спросила Аня однажды вечером, после того как Ди рассказала ей об «особняке», в котором живет Дженни, с белыми «деревянными кружевами» вокруг крыши, пятью эркерами, чудесной березовой рощей за ним и с красным мраморным камином в парадной гостиной. — Я никогда не слышала фамилию Пенни в Четырех Ветрах. Вы что-нибудь знаете о них?

— Они новые люди в здешних местах, миссис докторша, дорогая, — недавно поселились на старой ферме Конвеев. Говорят, мистер Пенни — плотник, который не мог прокормить семью на доходы с плотницких работ — поскольку, как я поняла, был слишком занят тем, что пытался доказать, будто Бога нет, — и решил попробовать заняться фермерством. Странное семейство, насколько я могу судить. Дети вытворяют что хотят. Отец говорит, что его в детстве замуштровали вконец, но этого не будет с его детьми. Потому-то эта самая Дженни и появилась в школе Глена. Школа в Моубрей-Нэрроузе гораздо ближе к ним, и остальные дети Пенни ходят туда, но Дженни решила учиться в Глене. Половина фермы Конвеев — в нашем округе, так что мистер Пенни платит местный налог на обе школы и, конечно, может посылать детей в обе, если захочет. Хотя эта Дженни, кажется, не дочь ему, а племянница. Ее родители умерли. Говорят, что это его сынок, Джордж Эндрю Пенни, посадил овцу в подвал баптистской церкви в Моубрей-Нэрроузе. Я не говорю, что они люди недостойные, но… они такие безалаберные, миссис докторша, дорогая, и в доме все вверх дном, и, если я могу взять на себя смелость дать вам совет, лучше бы не позволять Диане водить с ними компанию.

— Я не могу, Сюзан, помешать ей общаться с Дженни в школе. Да и ничего плохого о самой этой девочке я не знаю, хотя уверена, что она сильно преувеличивает, рассказывая о своих родственниках и приключениях. Но Ди, вероятно, скоро избавится от этого своего увлечения, и мы больше не услышим о Дженни Пенни.

Однако они продолжали слышать о ней каждый день. Дженни сказала Ди, что та нравится ей больше всех остальных девочек в школе Глена, и Ди, чувствуя, что королева снизошла до нее, отвечала поклонением и обожанием. Они стали неразлучны на переменах, они писали друг другу записочки по выходным, они дарили друг другу сосновую смолу, которую любили жевать, и обменивались пуговицами, и наконец Дженни предложила Ди пойти после школы в «особняк» и провести там весь вечер и всю ночь.

Мама очень твердо сказала «нет», и Ди проливала обильные слезы.

— Ты же разрешала мне оставаться на ночь у Персис Форд, — всхлипывала она.

— Это было… другое дело, — сказала Аня немного неуверенно. Она не хотела, чтобы Ди росла чванливой, но все слышанное ею о семействе Пенни указывало на то, что как о друзьях для инглсайдских детей о них не может быть и речи, и ее в последнее время стало заметно беспокоить то, каким очарованием обладала Дженни в глазах Дианы.

— Я не вижу никакой разницы, — хныкала Ди. — У Дженни такие же благородные манеры, как у Персис, да! Она никогда не жует покупную жвачку. У нее есть кузина, которая знает все правила этикета, и Дженни узнала их все от нее. Дженни говорит, мы даже не знаем, что такое этикет. И она попадала в такие удивительные истории.

— Кто говорит, что она в них попадала? — спросила Сюзан.

— Она сама мне рассказывала. Ее семья небогата, но у них есть очень богатые и уважаемые родственники. Дядя Дженни — судья, а кузен ее матери — капитан самого большого в мире корабля. Дженни давала имя этому кораблю, когда его спускали на воду. А у нас нет ни дяди-судьи, ни тети, которая была бы миссионеркой в колонии прожженных.

— Прокаженных, дорогая, а не прожженных.

— Дженни сказала «прожженных». Я думаю, ей лучше знать, раз это ее тетя. А в их доме так много всего, что мне хотелось бы увидеть, в комнате Дженни обои с попугаями, а в парадной гостиной у них полно чучел сов, а еще у них вязаный ковер в передней, и на нем изображен домик, и шторы у них сплошь в розах, и настоящий домик для игр — ее дядя построил его для них, и ее Гэмми живет с ними, а она самый старый человек на земле. Дженни