подошла к Салли и крепко обняла ее, не обращая внимания на вуаль и прочее.

— Ну вот, все и кончилось, — мрачно произнесла Нора, когда после парадного обеда молодые и большинство гостей уехали. Она окинула взглядом комнату, которая, как это всегда бывает после праздника, казалась унылой и заброшенной из-за царящего кругом беспорядка: увядший, затоптанный букетик с чьего- то корсажа, криво стоящие стулья, оторванный кусочек кружева, два оброненных носовых платка, крошки печенья, разбросанные повсюду детьми, темное пятно на потолке, где вода из кувшина, опрокинутого теткой Ищейкой в комнате для гостей, просочилась насквозь. — Нужно убрать все это безобразие, — сердито продолжила Нора. — По расписанию следующий пароход отплывает только в понедельник, так что здесь остается еще довольно много гостей. Молодежь собирается развести на берегу большой костер и устроить танцы при луне. Можешь представить, насколько подходящее у меня настроение для того, чтобы танцевать при луне. Мне больше хочется лечь в постель и поплакать.

— После свадьбы дом всегда кажется печальным и опустевшим, — сказала Аня. — Но я помогу тебе привести все в порядок, а потом мы выпьем по чашечке чая.

— Анна Ширли, по-вашему, чашечка чая — универсальное средство от всех зол и бед? Это тебе следовало бы стать старой девой, а не мне!.. Нет-нет, не обижайся. Я не хочу быть грубой, но, вероятно, такие уж у меня врожденные склонности. Мысль об этих танцах на берегу ненавистна мне даже больше, чем сама свадьба. Раньше Джим всегда бывал у нас на таких танцах… Знаешь, Аня, я решила: возьму и выучусь на сиделку. Я заранее знаю, что эта работа будет вызывать у меня отвращение — да поможет небо моим будущим пациентам! — но я не собираюсь торчать в Саммерсайде и выслушивать насмешки по тому поводу, что осталась на бобах… Ну, давай возьмемся за эту гору жирных тарелок и постараемся сделать вид, будто нам нравится наше занятие.

— Мне оно действительно нравится. Я всегда любила мыть посуду. Это так весело — сделать снова чистым и блестящим что-нибудь грязное и тусклое.

— Тебя следовало бы выставить в музее, — раздраженно отозвалась Нора.

К тому времени, когда на небе появилась луна, на берегу все было готово для танцев. На мысе ярко горел огромный костер, который развели мальчики, набрав прибитых волнами к берегу бревнышек и палок. Воды бухты пенились и сверкали в лунном свете. Аня была полна радостных ожиданий, но смутилась, когда мельком увидела лицо Норы, спускавшейся по лестнице с корзинкой бутербродов для танцующих.

«Она так несчастна. Если бы я могла что-нибудь сделать для нее!»

И тут совершенно неожиданно ей в голову пришла замечательная идея. Аня всегда становилась жертвой внезапных душевных порывов. Бросившись в кухню, она схватила горевшую там маленькую керосиновую лампу и, взбежав по задней лестнице на чердак, поставила этот яркий огонек возле слухового окошка, из которого был виден другой берег бухты. Деревья скрывали это окошко от танцующих.

«Может быть, он увидит огонек и приплывет. Нора, вероятно, ужасно рассердится на меня, но это не будет иметь никакого значения, если он только приплывет. А теперь надо пойти и завернуть в бумагу кусок свадебного пирога для Ребекки Дью».

Джим Уилкокс не приплыл. Вскоре Аня перестала ждать его, а потом среди шумного веселья и вовсе забыла о нем. Нора куда-то пропала, а тетка Ищейка, как ни странно, легла спать. В одиннадцать часов усталые танцоры, зевая, разбрелись по спальням второго этажа. Аня была такой сонной, что даже не вспомнила об оставленной на чердаке лампе. Но в два часа ночи в комнату на цыпочках вошла тетка Ищейка с зажженной свечой в руке, разбудив и ослепив ярким светом девушек.

— Господи помилуй! Что случилось? — испуганно пробормотала Дот Фрейзер, садясь в постели.

— Ш-ш-ш, — предостерегающе зашипела тетка Ищейка; ее глаза почти выскакивали из орбит. — В дом кто-то забрался… Я точно знаю. Что это за звуки?

— Да вроде как кошка мяукает или собака лает, — хихикнула Дот.

— Ничего подобного, — сурово возразила тетка Ищейка. — Я знаю, собака лает в амбаре, но не это меня разбудило. Я слышала глухой удар — громкий, отчетливый звук.

— От привидений, вампиров, длинноногих чудищ и тварей, что стучат в ночи, избави нас, Господь, — пробормотала Аня.

— Тут не до смеха, мисс Ширли! В доме воры. Пойду позову Сэмюела.

Тетка Ищейка исчезла за дверью. Девушки переглянулись.

— Вы не думаете, что… Все свадебные подарки внизу, в библиотеке… — сказала Аня.

— В любом случае — я встаю, — заявила Мейми. — Аня, ты когда-нибудь видела такое лицо, какое было у тетки Ищейки, когда она стояла здесь, низко держа свечу, а тень от ее головы со всеми этими космами падала на стену и потолок? Пострашнее Аэндорской волшебницы! [31]

Четыре девушки в пеньюрах выскользнули из комнаты в коридор. Тетка Ищейка снова приближалась, ведя за собой доктора Нельсона в халате и шлепанцах. Миссис Нельсон, которая не могла найти пеньюар, выглядывала с испуганным лицом из-за двери спальни.

— Ох, Сэмюел, не подвергай себя опасности! Если это воры, они могут выстрелить!

— Чушь! Я не верю, что там кто-то есть, — проворчал доктор.

— Говорю тебе, я слышала удар, — с дрожью в голосе сказала тетка Ищейка.

К компании, собравшейся в коридоре, присоединилось несколько юношей. Все вместе они осторожно спустились по лестнице — доктор шел первым, а тетка Ищейка, со свечой в одной руке и кочергой в другой, замыкала шествие.

Из библиотеки в самом деле доносились какие-то звуки. Доктор открыл дверь и вошел.

Варнава, ухитрившийся остаться незамеченным в библиотеке, когда Саула уносили в амбар, сидел на спинке дивана, насмешливо щуря глаза. В тусклом свете мерцающей свечи посреди комнаты стояли Нора и какой-то молодой человек… Молодой человек обнимал Нору и прижимал к ее лицу большой белый носовой платок.

— Хлороформирует ее! — взвизгнула тетка Ищейка, упустив кочергу, которая со страшным грохотом упала на пол.

Молодой человек обернулся и выронил носовой платок. Несмотря на довольно нелепый вид, это был очень симпатичный молодой человек, с лучистыми карими глазами, вьющимися каштановыми волосами, не говоря уже о подбородке, решительно бросавшем вызов всему миру.

Нора подхватила падающий платок и снова прижала его к лицу.

— Джим Уилкокс, что это значит? — с преувеличенной строгостью спросил доктор.

— Яне знаю, что это значит, — довольно сердито ответил Джим. — Знаю только, что Нора вызвала меня нашим старым способом. Я был на масонском банкете[32] в Саммерсайде и вернулся домой только в час ночи, но как только увидел, что в слуховом окошке вашего дома горит свет, так сразу поплыл прямо сюда.

— Никаким сигналом я тебя не вызывала! — возмущенно воскликнула Нора. — Ради Бога, не смотри так, отец! Я не спала. Я сидела у своего окна — я не раздевалась — и вдруг увидела, что со стороны берега приближается какой-то мужчина. Когда он подошел к дому, я узнала в нем Джима и побежала вниз. И я… я наткнулась на дверь библиотеки и разбила нос. Джим как раз пытался остановить кровь.

— Я прыгнул в окно и опрокинул эту скамью…

— Я же говорю вам, что слышала удар, — вставила тетка Ищейка.

— …Но теперь Нора говорит, что не звала меня, так что я готов немедленно избавить вас от моего нежеланного присутствия и принести извинения всем заинтересованным лицам.

— В самом деле очень жаль, что твой ночной покой был нарушен и ты пересек всю бухту по такому нелепому поводу, — отозвалась Нора, стараясь говорить как можно более холодным тоном и усиленно отыскивая еще не испачканное кровью место на платке Джима.

— «Нелепому» — вот именно, — заметил доктор.

— Ты бы все-таки лучше проверил, закрыта ли задняя дверь, — вмешалась тетка Ищейка.

— Это я поставила лампу в окне, — со стыдом призналась Аня, — а потом про нее забыла…

— Как ты посмела! — воскликнула Нора. — Никогда тебе этого не прощу!

— С ума вы, что ли, все сошли? — рассердился доктор. — Из-за чего весь этот переполох? Ради Бога, Джим, закрой окно! Ты продрогнешь до костей на этом сквозняке. Нора, запрокинь голову, и с твоим