Эмили лихорадочно искала выход.

– Может быть, я смогу удержать Лахлана в замке, если предложу ему себя?

Кэт убежденно покачала головой:

– О нет! Вот этого делать нельзя. Зря я сказала о его вожделении к тебе. Использовать страсть – слишком несправедливо, слишком жестоко!

– Нет, ты не все поняла! Желание Лахлана мне очень приятно! Ведь всю свою жизнь я провела в тени новой семьи отца, а рядом с Лахланом словно внезапно попала в тепло ярких солнечных лучей. Знаю, что подобное счастье долго продолжаться не может: слишком много помех и препятствий, – и все же хочется взять от неожиданной страсти как можно больше. Ты считаешь мое чувство порочным?

– Вовсе нет. Считаю тебя очень смелой. Но в то же время Лахлан мог бы на тебе жениться – если бы захотел.

– Из твоего рассказа следует, что у меня может не быть детей. На такое будущее ни один мужчина добровольно не согласится, а вождь клана – тем более.

Кэт грустно кивнула:

– К сожалению, ты права. Многие крикты отвергают возможность брака с людьми именно по этой причине. И еще из-за возможности рождения не оборотня, а простого человека.

– Ты полагаешь, такое тоже может произойти?

– Конечно. Мать Лахлана скорее всего не обладала священным даром: ведь Ульф – обычный человек.

– Ульф не крикт?

– Волка в нем нет. Это точно.

– О! Но откуда тебе известно, что человеком была именно мать?

– Дело в том, что отец возглавлял клан, так что он-то наверняка нес в себе звериное начало.

– Так, значит, ни один из кланов, включающих криктов, не допускает к власти человека?

– Во всяком случае, мне о подобных случаях ничего не известно. В принципе, наверное, такое возможно, однако представить очень трудно.

Эмили окончательно растерялась.

– Может быть, тебе стоит завтра сходить на озеро и попробовать поговорить с Талорком?

– Это было бы ошибкой. Ведь я не знаю наверняка, зачем он здесь. Может быть, просто проверяет меня. Боюсь, заберет с собой – до тех пор, пока не получит официальной просьбы руки или пока не родится ребенок. В этом случае Балморал скорее всего объявит войну. А может быть, Талорк сам намерен объявить войну – в том случае, если брачные узы не вызывают у него доверия. Не знаю; гадать опасно.

Кэт говорила печально, и в голосе ясно слышалась безысходность.

– Я ни за что не утаила бы новость от Друстана, но разве допустимо предать брата? Тем более что мотивы его появления мне неизвестны.

Эмили хорошо понимала мучительные сомнения и искренне сочувствовала подруге.

– Если завтра мне все-таки удастся удержать Лахлана от урока плавания, тогда и волноваться не о чем. Твой маленький обман никому не повредит.

– По-твоему, в этой лжи нет ничего плохого?

– Конечно, нет!

– Означают ли твои слова, что ты мне наконец поверила?

– Не могу сказать, что верю всей душой. Слишком много нового, неожиданного, даже невероятного, – честно призналась Эмили. – И все же отвергнуть твои слова невозможно, как невозможно и оспорить.

Кэт кивнула.

– Есть еще одно обстоятельство исключительной важности. Прошу, держи в секрете все, что узнала об истинной природе криктов.

– Почему же?

– Мало кому из сородичей-людей известна двойственная натура соплеменников. А те, кто об этом узнает, охраняет секрет ценой жизни. Стоит им проговориться, наказанием окажется смерть.

Эмили почувствовала, как бледнеет.

– Понятно, – едва слышно пролепетала она.

– В тайну мог посвятить тебя лишь Талорк – ведь он твой суженый. Но ни в коем случае не я.

– Неужели тебя могут убить за то, что ты рассказала мне правду о своем народе?

Кэт отчаянно сжала руку подруги.

– Надеюсь, до этого все-таки не дойдет. Опять-таки потому, что ты обручена с Талорком.

– И все же ты сомневаешься. Значит, открыв тайну, ты рискуешь жизнью?

– Что же еще оставалось делать? Как убедить тебя?

– Ни за что не предам тебя, Кэт.