Вместо этого она побежала вслед за Кэт, и тоже со всех ног. До сих пор с трудом верилось, что Лахлан мог сказать то, что сказал. Возможно, когда-нибудь она его простит, хотя пока об этом не хотелось и думать. Но вот забыть о публичном унижении, конечно, не удастся.

А ведь совсем недавно вождь говорил о самых серьезных намерениях. Ха!

Она подбежала к покоям Друстана. Дверь была закрыта, но Кэт, конечно, уединилась дома. Эмили дернула за ручку – усилие оказалось напрасным. Постучала – вернее, отчаянно забарабанила.

– Кэт, это я!

Разве за тяжелой дубовой дверью что-нибудь можно услышать?

Но вдруг раздался скрежет железного засова. Подруга быстро втащила Эмили в комнату и так же быстро вернула засов на место. Глаза ее все еще казались красными, но слез уже не было. Их осушило волнение.

– Как он посмел? Как только он смог обвинить меня в убийстве этого мальчика? Ты слышала, что он говорил?

– Слышала. Однако думаю, что Друстан и сам не верит собственным словам.

– И все же сказал! Сказал! – Боль подруги разрывала сердце. – А может быть, он все-таки прав?

– Ну что ты! Даже если Талорк действительно убил воина – а в это я ни за что не поверю, – ты не можешь держать ответ лишь потому, что не подняла тревогу. Только полный дурак не предположил бы, что Талорк не явится сам или не пришлет шпионов, чтобы выяснить на месте обстоятельства похищения. Раз Балморалы способны оказаться на земле Синклеров незамеченными, то почему же отказывают врагам в равной способности?

Кэт задумалась.

– Нет, Друстан, конечно, не дурак. А уж тем более вождь.

– Еще совсем недавно мне тоже так казалось, – с горькой иронией призналась Эмили, вспомнив нелепые, безумные обвинения Лахлана.

– Не знаю, догадывались ли Балморалы о приходе Талорка, но уже вчера вечером вождь все знал. Брата заметила одна из волчиц и тут же доложила. А утром вождь рассказал Друстану.

– Так с какой стати они бесятся? Даже если бы мы и сообщили о том, что видели Талорка, ничего бы не изменилось. К тому времени, когда убили мальчика, они уже и без нас все знали.

– Ты слишком логично рассуждаешь, Эмили. Боюсь, мужчины не могут похвастаться ясностью мысли.

– К сожалению, ты права. – Эмили вновь вспомнила дикое поведение Лахлана. – Да, кстати: Друстан славно ударил Ульфа за то, что тот дурно о тебе отозвался. Более того, грозился убить, если хотя бы еще раз услышит что-нибудь подобное. Говорил вполне искренне, хотя его собственные слова звучали куда страшнее.

Новость, несомненно, обрадовала Кэт. Однако она тут же нахмурилась снова:

– То, что ты слышала в зале, пустяки по сравнению со страшными обвинениями наедине.

– После того как Лахлан рассказал о появлении на острове Талорка?

– Да. Представляешь, Друстан едва дождался, пока я проснусь, и тут же начал допрос. Как ты думаешь, насколько вежливо? – Тон Кэт ясно показывал, какого она мнения о манерах мужа.

– И что же он говорил?

– Допытывался, видела ли я брата. Соврать не хватило духу, и потому я рассказала правду. Поверь, хотелось все объяснить, особенно после того, как выяснилось, что мы истинные супруги. Но я очень испугалась его гнева, а он не смог или не захотел этого понять.

– Неужели Друстан считает, что ты можешь спокойно смотреть, как Балморалы убивают твоего родного брата?

– Не знаю. Не могу проникнуть в его мысли. Твердил, что я должна доверять ему. Но разве это возможно? Друстан совсем не любит Талорка. Боюсь, брат даже не вызывает у него симпатии.

Наивность подруги заставила Эмили улыбнуться. А Кэт неожиданно расплакалась.

– Может быть, действительно надо было открыться Друстану? Недоверие обидело мужа, и теперь он меня ненавидит – ты сама слышала.

Эмили горячо обняла подругу.

– Все дело в том, что мужчины воспринимают мир совсем не так, как мы. Помню, отец однажды приказал выпороть мальчишку, который украл в нашем саду яблоко. А потом не мог понять, почему мать воришки – она работала на кухне – при встрече сверлила господина злым взглядом. По мнению отца, воровство – серьезный проступок, заслуживающий наказания. А это означало, что женщина реагировала совершенно неправильно, да к тому же рисковала навлечь гнев лорда.

– Но он же обидел ее сына, – заключила Кэт. Она изо всех сил старалась остановить поток слез.

– Да, чувства неподвластны мелочным законам и глупым войнам мужчин.

Кэт рассмеялась, хотя смех сквозь слезы не очень удался.

– Чувства не подвластны ничему, даже здравым рассуждениям. Вот я люблю Друстана, хотя и не должна бы. А теперь он откровенно ненавидит меня, – огорченно повторила она.

– Не верю. Если бы он действительно ненавидел тебя, то не ударил бы Ульфа и не угрожал.

– Просто оскорбление в мой адрес уязвило его гордость.

– Думаю, правда действительно заключается в том, что Друстана обидело недоверие. Он твой муж и