никогда не кончалось, но его тело больше не могло вынести этого, и он вонзил в нее свою плоть так глубоко, как только мог, отдавая ей свое тело и свою душу, а затем обессиленно застыл.

Гвендолин лежала совершенно неподвижно, прислушиваясь, как бьется сердце Макдана рядом с ее грудью, ощущая ласку его теплого дыхания на шее. Она обхватила руками его плечи, на короткое мгновение почувствовав себя в абсолютной безопасности, как будто мускулистый щит его тела и непреклонная воля могли защитить ее от любой беды. Снаружи по-прежнему яростно завывала буря, делая невозможной новую атаку на замок. Недолговечные, украденные секунды, которые никогда не вернутся, подумала она, еще крепче обнимая Макдана.

«Это будет моим», – поклялся Роберт. Роберт не успокоится, пока не заставит Гвендолин отдать ему камень. А этого она никогда не сделает. Не потому, что он обязательно убьет ее, как только возьмет в руки могущественный талисман. Ее беспокоило то, что он использует камень, чтобы получить власть, которой он так жаждал, и волшебная сила талисмана позволит ему победить всех, кто поднимется против него. Пока она остается в замке, Алекс и его люди подвергаются смертельной опасности. Роберт дал ясно понять, что, не задумываясь, жестоко расправится с ними и уничтожит их дома. И хотя Макданы храбро противостояли Максуинам в бою, она чувствовала их страдания, как свои собственные, когда смотрела, как они наблюдают за огнем, пожиравшим их родные дома. Она не сомневалась, что Алекс будет сражаться до последнего, чтобы защитить ее. В отчаянной попытке спасти жизнь сыну он невольно принес страдания и смерть своим людям.

И все из-за нее.

Она проглотила подступивший к горлу ком и тщетно попыталась обрести чувство холодной отстраненности, которое так хорошо помогало ей в прошлом. Но сейчас оно почему-то покинуло ее, и Гвендолин чувствовала себя потрясенной и испуганной.

Не подлежало сомнению, что она должна немедленно уйти. Как только буря утихнет, Роберт вновь приведет сюда войско. А до той поры Макданы будут пленниками в собственном замке. Только уведя отсюда Роберта, она сможет восстановить мир, в котором пребывали Макданы до ее появления, и защитить людей, которые теперь стали так дороги ей. Когда Роберт обнаружит, что она исчезла, то не станет терять времени и выжидать. Жажда получить камень вынудит его тут же броситься на ее поиски.

А когда он найдет ее, она его убьет.

Она заморгала, чтобы прогнать застилающие глаза слезы, и слегка удивилась, почему эта мысль не приносит ей мрачного удовлетворения, как бывало раньше. Почему-то она могла думать с удовольствием только о юном Дэвиде, который восхищенно таращился на нее, когда она рассказывала ему одну из своих сказок, или о мило улыбающейся Кларинде, прижимающей ее руку к своему большому пульсирующему животу, и, конечно, о суровом старом Лахлане с его страстными клятвами приготовить зелье, чтобы у Максуинов кишки полезли из глаз. И всех их она должна покинуть? Тяжелее всего будет оставить Макдана, пробудившего в ней чувства, которых она никогда ранее не испытывала. Он по-прежнему лежал сверху, соединившись с ней, и его колючая щека царапала нежный изгиб ее шеи. Она судорожно вздохнула, не в силах справиться с пронзившей ее сердце мукой.

Алекс приподнялся на локтях и нахмурился. Гвендолин отвернулась от него, стараясь не встречаться с ним взглядом. Он обхватил пальцами изящный подбородок девушки и повернул ее голову, заставив посмотреть прямо на него. В ее серых глазах притаилась абсолютная безнадежность, а одинокая слеза стекала по бледной щеке и терялась в темном водопаде волос. Он считал себя закаленным воином, который видел в жизни много страданий, как в глазах Флоры, так и в своих собственных. Тем не менее мучения Гвендолин терзали его, добавив новые раны к тем, которые никогда уже не заживут.

– Не бойся, Гвендолин, – пробормотал он, снимая пальцем слезу, блестевшую на ее щеке. – Я позабочусь о твоей безопасности.

Она сглотнула и печально покачала головой.

– Нет, – прошептала она; ее слабый голос был еле слышен из-за дождя и ветра. – Ты не сможешь.

– Смогу, – резко ответил он. – Я сделаю это. Ты моя.

Он с силой впился в губы Гвендолин, заглушив возражения.

Язык Алекса проник глубоко ей в рот, исследуя самые потаенные уголки, и она почувствовала, как его естество внутри нее стало твердым. Его бедра ритмично задвигались, и его могучая плоть с намеренной медлительностью принялась заполнять ее. Гвендолин обвила его руками и ногами, с безумством отчаяния отвечая на его поцелуи и почти захлебываясь горячими слезами, которые текли по ее щекам.

«Я люблю тебя, – беззвучно шептала она, и сердце ее разрывалось от этого мучительного признания. – Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя».

Она стонала и двигалась в одном ритме с ним, зная, что больше никогда не ощутит его внутри своего пылающего жаром тела.

«Я люблю тебя», – всхлипывала она, запуская пальцы в золотистые пряди его волос.

Он погружался в нее со страстной нежностью, не переставая целовать ее, пытаясь овладеть и телом, и душой девушки. Его руки в непрерывной ласке скользили по ее телу. Затем его пальцы принялись гладить ее горячее влажное лоно, и она почувствовала, как сама начала изгибаться под его рукой, слезы ее высохли, и она уже не чувствовала ничего, кроме безмерного счастья от его прикосновений, поцелуев, от ощущения его плоти внутри себя. «Я люблю тебя». Она не осмеливалась произнести свое признание вслух, боясь, что Алекс отвергнет его. Тихий мучительный стон вырвался откуда-то из глубин его груди как ответ на ее собственные приглушенные вздохи.

Внезапно она закричала, ощутив, будто распадается на тысячу сверкающих осколков: Алекс глубоко погрузился в нее, снова издав хриплый стон. Волны экстаза накатывали одна за другой, а его мускулистое тело все глубже вдавливало ее в постельный матрас. Она снова пережила мгновение абсолютного, всепоглощающего счастья.

Но это мгновение миновало так же быстро, как и пришло, и радость опять сменилась наводящим страх чувством утраты. Алекс скатился с нее, обнял, крепко прижал к себе и ласково поправил прядь ее влажных волос.

– Ты останешься со мной, – тихим голосом приказал он. – И я позабочусь о твоей безопасности, Гвендолин. – Он провел пальцами вдоль тонкой руки девушки, затем взял ее ладонь и прижал к своему сердцу. – Клянусь!

Несколько мгновений Гвендолин пристально смотрела в его пронизывающие голубые глаза. Затем она прислонилась щекой к теплому мрамору его груди и сощурила веки, борясь со слезами, готовыми вновь