– Ли-за, – заговорил отрывисто Николай Анатольевич, единственный сохранивший видимость спокойствия, – ты понимаешь, что ваш поступок... отвратителен? – Он взглянул на стоявшего в сторонке Максимку, который обеими руками прижимал к себе Матильду. – Вы же могли погибнуть, вы хоть понимаете?! О своих родителях вы подумали? – Руководитель подошел к Лизе и положил тяжелые руки ей на плечи. – Ну скажи, ради бога, зачем вы пошли в пещеру одни? Почему не дождались утра?

Лиза кивнула на своего грязнущего напарника.

– Как он вам рассказал, так и есть, чего сто раз одно и то же пересказывать, мы ведь не в школе.

– Я им ничего не говорил! – обиженно воскликнул мальчик.

Лиза недоверчиво вскинула брови. Ничего подобного от трусишки Максима она не ожидала. Была уверена, что маменькин сынок сдаст ее со всеми потрохами раньше, чем его об этом попросят.

– Ну что ж, – девочка задумчиво улыбнулась, – тогда слушайте. И знайте: признание дается мне нелегко.

– О да-а! – съязвила Яна.

– Я лунатик, – не обращая на нее внимания, громко изрекла Лиза и, точно засмущавшись, опустила глаза.

– Ага, – скорчился от приступа смеха Никита, – и Максимка тоже лунатик. Отлично придумано!

– Нет-нет! – запротестовала Лиза. – Просто он увидел меня и пошел следом, чтобы вернуть в лагерь. Но не сразу догадался, что я сплю. Я ведь еще и разговариваю во сне разумно. – Девочка театрально вздохнула. – Вот такие дела. Конечно, вы можете мне не верить...

Зинаида Григорьевна откашлялась и тронула мужа за руку.

– Нашлись – и слава богу. Но слушать ее бред... уж уволь. – Женщина отвела мужа немного в сторону и быстро заговорила: – Я тебя предупреждала, нужно было сразу отправить девчонку домой. Как увидела я ее туфли на десятиметровых каблуках, так все и поняла...

Николай Анатольевич низко склонил к жене бледное лицо.

– Предлагаешь мне сейчас срываться с места и везти ее домой? Одну ведь не отправишь! Еще по дороге прибьет кто-нибудь, и потом...

Зинаида Григорьевна вздохнула.

– Я ничего не предлагаю, только думать надо в следующий раз. Думать! Дети, пойдемте, – позвала она сына с дочерью и, обернувшись, бросила через плечо: – Не забудь по возвращении своих Никитиных поблагодарить за такой подарочек. Хорошенькое же у них представление о славных девочках!

Николай Анатольевич подошел к Вове.

– Идешь сейчас с двумя нашими начинающими спелеологами в лагерь. Проследи, чтобы они поели, потом отведи на реку, пусть вымоются.

Парень послушно кивнул. Но руководитель задержал его и строго предупредил:

– С девчонки глаз не спускай! Отвечаешь за нее!

«Предатели! Сослали меня! Родителями еще называются... – гневно размышляла Лиза. – Специально поддакивали, когда я о старинных вещах говорила, чтоб мне захотелось поехать на эти убогие раскопки. Как все грамотно продумали! Отделаться от ребенка решили! А в глаза сказать, что видеть меня уже не могут, кишка тонка! Лучше бы в деревню, к бабушке, чем сюда... Ну конечно, в деревню нельзя, из нее ведь можно вернуться, даже если в кармане ни гроша. А тут... пока только до дороги дотащишься, помереть можно!»

Сиреневое небо с розовыми и голубыми разводами напоминало Лизе шелковый шарфик из французской коллекции весна-лето, который она заказала Полине. Девочка шла рядом с Вовой и смотрела на горизонт, с блаженством предвкушая, скольких девчонок в школе скрутит от зависти при виде ее шикарного шарфика.

«Хоть бы Полинка не забыла... – От одной мысли об этом Лиза рассвирепела. – Пусть только попробует забыть, коза! Будет тогда сидеть за одной партой с отстоем всяким, я к Эрике пересяду. Да нет же, она не посмеет забыть, точно не посмеет!»

Стало невыносимо себя жаль. В последнее время это чувство охватывало ее все чаще. Теперь, когда Лиза знала наверняка, что пребывание тут никогда не окупит ее унижений и страданий, хотелось только одного: крепко-крепко заснуть и проснуться через месяц, в день отъезда. Она чахла без привычных удобств, без приятных людей, без вкусной еды. И сейчас, из последних сил передвигая ноги по направлению к водоему, где предстояло мыться, точно крестьянской девке, ей как никогда еще хотелось плакать.

Лиза тяжело вздохнула, откинула голову назад и смотрела на небо расцветки вожделенного шарфика, лишь бы как-то отвлечь себя. Но горестные мысли о пшенной каше, которую в нее чуть ли не силой запихала жена Николая Анатольевича, не покидали.

«Были бы деньги... Треклятый кошелек! Явно, красный – не мой цвет. Если бы я не переложила деньги из старого кошелька в новый, все могло быть по-другому. Взяла бы прямо сейчас и уехала! Уж дотащилась бы как-нибудь до шоссе. Половину вещей можно выкинуть. На черта они мне сдались? И налегке... Но не-е- ет, кошелек дома, родители устроили бунт и, в довершение ко всему, меня окружают одни идиоты. Даже в долг взять не у кого. Разве у Максимки только...»

Лиза снова вздохнула и оглянулась. Максимка молча плелся позади, таща Матильду, ванночку для нее и прочие крысиные принадлежности. Хотя откуда у него деньги? Небось потратил последние на ее лаки...

Лиза покосилась на серьезное красивое лицо Вовы. Пакет с ее чистой одеждой, полотенцем, косметичкой и туфлями на прекрасной серебристой шпильке тащил Кучерявый.

«Все они такие правильные! Сказано было в бумажке, приложенной к договору, не брать ценных вещей и много карманных денег, они и послушались. Конечно, зачем им деньги? Тушенка есть, чай есть, и даже шоколад – чем не шикарная жизнь? Нет, у них не занять. Если они только прознают, что у меня нет средств, то сразу смекнут, что я никуда не денусь. А значит, мной можно будет помыкать как угодно. Ну уж нет, не дождутся. Пусть лучше думают, что я приехала сюда, как и все, пожить в походных условиях и насладиться единением с природой. Других вариантов, кажется, нет. Дома никто не ждет... Наверное, мама навоображала себе, что я на следующий же день позвоню ей, буду рыдать в трубку и умолять забрать меня. И они с папой сразу примчатся, а я в благодарность буду паинькой весь следующий год. Как же! Ничего, я выживу тут. Где наша не пропадала! А уж потом покажу им кузькину мать».

– Что же вы все-таки искали в пещере? Может, расскажете? – лукаво спросил Вова.

– Не расскажем, – буркнула она, совсем не настроенная на игривый тон.

Парень обернулся и, обнажив ровные зубы, с издевкой произнес:

– Максимка, а ты что, рыцарь нашей Блонди?

Лиза тоже обернулась, чтобы увидеть реакцию плаксивого мальчишки, но тот никак не отреагировал на насмешку, а просто спросил:

– Нам еще долго идти?

– Ой, а что, малютка устала? – продолжал издеваться Вова.

Лиза открыла рот, собираясь ответить парню что-нибудь не менее едкое, но передумала.

«Кто я Максимке? Мамочка родная, чтобы вечно заступаться? Обойдется!»

Вскоре ребята заслышали шум воды, тропа резко повернула вправо. Тут начинались кустарники, а за ними лесок. Уже спустя пять минут Вова вывел их на берег с утопленной в землю бетонной плитой. Лиза окинула взглядом широкую реку, покрытую мелкой рябью, и протяжно вздохнула. Давным-давно, когда она еще не носила купальника, деревенские подружки водили ее на речку. С тех пор тело девочки не знало воды, грязнее водопроводной.

Вова бросил пакет на траву и стал медленно раздеваться, крикнув Максимке:

– Не стой столбом, снимай с себя всю эту грязь!

Мальчик привязал поводок Матильды к дереву, после чего скромно расстегнул верхнюю пуговку на рубашке. Лиза набрала в ванночку воду для крысы, из-под ресниц наблюдая за тем, как парни обнажаются. Вова разделся, но в воду лезть не торопился, точно хотел сперва немного покрасоваться в плавках тигровой расцветки и еще больше уязвить недоразвитого Максимку своим великолепным телосложением. Загорелый и мускулистый, он павлином прошелся по берегу и громко хмыкнул, глянув на белокожего и щуплого мальчика в белых трусиках с изображением черепашек ниндзя.

Лиза закашлялась, чтобы не рассмеяться, и, еле сдерживая улыбку, налила в ванночку шампуня. Матильда, когда почувствовала, что вода отнюдь не горячая, как дома, стала вырываться и пищать.