стояли два монитора. Экран одного из них был разбит на восемь правильных частей, на них были изображения, передаваемые с камер с разных этажей здания, в том числе и с восьмого этажа.

– Я в-вас слушаю, – сказал Рыжанков.

– Простите, как ваше имя-отчество? – спросил Дронго.

– В-вячеслав Сергеевич, – представился Рыжанков.

– Вы знаете, что у вас произошло с итогами тендера две недели назад?

– Об этом знает весь м-мир, – дернулось лицо у Рыжанкова, – в-все газеты написали… Как мы п- проиграли тендер…

– И вы проводили специальное расследование по этому поводу?

– Д-да. Трегубов поручил нам разобраться. Мы п-проверили все кабинеты, все к-камеры. Н-ничего не нашли. Он п-пригласил еще одного специалиста из «Истока». Это с-специальная частная охранная фирма, у которой есть необходимое для сканирования помещений оборудование.

– Они проверяли, нет ли установленных в вашем здании «жучков»? – уточнил Дронго.

– И не только у н-нас. Еще п-проверяли дачу В-вадима Олеговича.

– И ничего не нашли?

– Нет, – покачал головой Рыжанков.

– И на этом ваше расследование закончилось?

– Н-не закончилось. Мы п-пытались выйти на «Орфей», чтобы узнать у них, но не успели. Чалмаев п- погиб.

– И вы считаете его смерть случайной?

– Н-не знаю. Фактов п-пока нет. Но в-возможно, она не случайная. Идет расследование.

– А вы сами не пытались расследовать обстоятельства его гибели?

Рыжанков удивленно посмотрел на гостей. Лицо снова дернулось.

– Н-не понимаю, каким образом? Мы не имеем п-права п-проводить такие расследования.

– Да, конечно. Но внутреннее расследование вы тоже приостановили? Ведь до сих пор так и не известно, кто выдал информацию вашим конкурентам?

– Мы п-подумали, что информацию выдали в тендерной комиссии, – пояснил Рыжанков, – иначе ничего не п-получается. Окончательную цену н-назвали днем в кабинете Рахимова п-перед его отъездом. О ней знали т-только Полина П-прокофьевна и Трегубов. Вечером узнал и Лазарь Маркович. Б-больше никто. Насчет семьи я не д-думаю, зачем им п-подслушивать разговоры своего мужа и отца? Наверняка наш конверт вскрыли и узнали цену, чтобы н-нарисовать свою. Они были в сговоре. Но н-ничего нельзя доказать.

– «Принцип Оккама», – сказал Вейдеманис, обращаясь к Дронго.

– Что? – не понял Рыжанков.

– Принцип Оккама, – повторил Эдгар. – Был такой английский математик, который сформулировал правило «не умножай сущее без необходимости». Согласно этому правилу, наибольшие шансы имеет наиболее простая версия.

– Т-тогда все правильно, – сказал Рыжанков, – мы тоже так п-подумали. Это наиболее логичное объяснение.

– Простите, Вячеслав Сергеевич, – возразил Дронго, – но наиболее простое и логичное объяснение, что утечка информации произошла именно из вашей компании. Или из окружения вашего первого вице- президента. Гораздо логичнее найти источник информации у вас, чем предполагать вскрытие конверта в тендерной комиссии. Это довольно сложно сделать, господин Рыжанков. Представьте себе, какое количество людей узнало бы об этом. Нужно было достать конверт, вскрыть его, подделать подписи и печати. Это слишком опасно. Об этом могут узнать посторонние, и итоги тендера будут автоматически пересмотрены. В комиссию входят независимые эксперты, которые обратят внимание на поврежденные печати и конверт. И этих людей сложно будет заставить замолчать или купить. Поэтому разрешите с вами не согласиться. Принцип Оккама как раз состоит в том, чтобы идти по пути наименьшего сопротивления.

– Тогда мы снова п-продолжим расследование, – недовольно дернулся Рыжанков, – но нам п-придется допрашивать членов семьи Вадима Олеговича. А ему это очень не п-понравится.

– Конечно, не понравится, – согласился Дронго. – На кого вы выходили в «Истоке»?

– Там есть вице-президент Дмитрий Кремей. Они работали вместе с Чалмаевым, и он обращался к нему. Это я точно знаю.

– И на «Орфей» вы тоже самостоятельно не выходили?

– Нет. Мне кажется, что нет. Хотя у Чалмаева был телефон руководителя этой компании. Он узнавал для Трегубова. Абессалом Константинович Тордуа. Кажется, р-раньше он работал в разных коммерческих структурах. И его знал Андриян Максакович. Но б-без него мы уже не стали никуда выходить. Слишком в-все оказалось неожиданным.

– Вы посылали кого-нибудь в квартиру Полины Рыбалко? Или слышали о том, что кого-то посылал туда Чалмаев?

– Н-нет, – изумился Рыжанков, – никто не мог давать такие задания.

– Ваши камеры работают круглосуточно или их отключают на ночь? – спросил Дронго.

– Конечно, работают. Мы их не отключаем.

– И вы можете быть уверены, что никто не мог войти в служебный кабинет кого-то из руководителей и установить там подслушивающие устройства?

– Незаметно? Н-не могли. Это н-невозможно.

– Тогда почему вы проверяли кабинеты, точно зная, что никто из посторонних не мог туда войти и установить «жучки»? Ведь Чалмаев бывший следователь и должен был четко понимать такие вещи. И вы тоже не ребенок, простите за откровенность. Тогда почему вы все-таки решили пригласить специалистов для проверки?

– Мы п-понимали, что чужого не было, – дернулся Рыжанков, – но это еще х-хуже. Гораздо… хуже. Значит, такие «жу-жучки» мог установить кто-то свой.

– Так считал Чалмаев?

– Д-да. Он собирался все п-проверить.

– А вы лично кого-то подозреваете? Ведь кроме Рахимова об этом узнали Трегубов, Каплан и Рыбалко?

Рыжанков удивленно посмотрел на гостей. Медленно покачал головой.

– Они не могли. Они все акционеры компании. Даже П-полина П-прокофьевна. Нет, они не могли.

– Тогда остается семья Трегубова, – сказал Дронго.

Рыжанков пожал плечами.

– Там тоже п-проверяли, – напомнил он.

– Проверяли на предмет подслушивающих устройств, – возразил Дронго, – но не проверяли каждого из подозреваемых.

– Каким образом? – усмехнулся Рыжанков. – Нужно было д-допрашивать членов его семьи? Его сын работает у нас.

– Значит, вы просто остановили свое служебное расследование после смерти Чалмаева? – не успокаивался Дронго.

Рыжанков молчал. Минуту, потом вторую. Наконец произнес:

– Мы ждем р-результатов расследования. И не можем следить за членами семьи Трегубова.

– И как долго вы будете ждать результатов расследования? Если это действительно убийство, то водителя и машину могут не найти, – заметил Дронго.

– Мы не можем быть следователями, – возразил Рыжанков, чуть нахмурившись, – это не наше дело. И так поступать незаконно.

Вейдеманис выразительно посмотрел на Дронго.

– Мы хотим поблагодарить вас за беседу, – сказал эксперт, поднимаясь.

Рыжанков пожал им на прощание руки. Они вернулись в приемную Трегубова, где симпатичная секретарь разрешила им войти в кабинет первого вице-президента без доклада. Хозяин кабинета беседовал с мужчиной лет шестидесяти. Увидев входивших гостей, он прекратил говорить, жестом отпустив своего сотрудника.