вылетавшими изо рта еврейской девственницы.

Наспех облачившись в доспехи, возница взяла из рук слуг вожжи; конюшня располагалась недалеко от павильона, прилегавшего к дворцу Менезия, в котором она жила с тех пор, как все владения патриция попали под секвестр благодаря активной и решительной деятельности Гонория, которой добился срочного решения суда, доказав, что вольноотпущеннице Суллы не может быть запрещен вход во владения Менезия, до тех пор пока имущество патриция не будет распродано. Распродажа откладывалась из-за того, что молодой адвокат обратился в сенат с просьбой о пересмотре дела галла, и она была принята благодаря поддержке сенатора Руфа Клеменса, давнего друга убитого патриция. Возница проехала на колеснице по пока еще спокойным утренним улицам, на рассвете освобожденным от тяжелых ночных повозок, до самого амфитеатра.

Там она отправилась в бестиарий и нашла Мезия у входа в галерею, ведущую к клеткам. Решетки помещений, куда обычно сажали осужденных, были открыты, а сами помещения заполнили гладиаторы, ожидавшие своего выхода.

— Мезий! — спросила она. — Есть ли здесь христиане?

— Нет, — ответил управляющий бестиарием. — Как нет нигде места для гладиаторов, приехавших из провинций, поэтому их поместили ко мне. Через несколько дней сражений, благодаря мертвым, места освободятся, а те, кто выживет, сможет перебраться в приготовленные для них казармы.

— Не слышал ли ты об аресте христиан сегодня ночью?

— Да, о чем-то таком говорили. В Кэлии[84] сгорели дома, пришлось подавить небольшой бунт. Люди обвиняли христиан, и префект ночных стражей произвел аресты по всему городу.

— Не известно ли тебе, где они?

— Не знаю. Но, кроме наших помещений, в городе немало тюрем и домов невольников... — Он посмотрел на возницу. — Ты ведь должна через несколько часов выйти на арену, — удивился он. — Не лучше ли тебе отдохнуть и приготовиться? И почему тебя сегодня так интересуют христиане?

— Не знаю, — устало произнесла она. — Ты прав. Извини меня, Мезий...

— Мне нечего тебе прощать, Металла, — удивленно ответил управляющий бестиарием, а Металла уже направлялась к сполетарию.

В сполетарии, этом царстве смерти, она узнает, нужно ли ей так беспокоиться об Алии. Если Серторий был там, на своем обычном месте перед каменным столом, со своими помощниками, которые одновременно являлись его учениками и сподвижниками по апостольской миссии, с молодой девушкой ничего не случилось. Значит, Алия была жива и здорова. Возможно, она где-нибудь спряталась вместе с остальными, пришедшими на собрание, когда они узнали, что ночные стражи охотятся за последователями Христоса.

Металла остановилась перед дверью сполетария с бьющимся сердцем, а потом резко открыла ее. Крепкая фигура Сертония показалась у входа в то помещение, где спали его помощники и где все они прятали Суллу.

Он улыбнулся вознице и подал знак, чтобы она подошла.

— Ты хочешь его увидеть? — вполголоса спросил он, имея в виду бывшего офицера-легионера. — Он спит. Он все время спит, и ему еще лучше, чем вчера. Не знаю другого такого могучего организма, как у него...

— Да... нет, — ответила она. — Нет, я пришла не из-за него. Я думаю, что вы его спасли, и я всем вам доверяю. Я пришла, чтобы увидеть тебя, Серторий. О, как же я счастлива!

И она с радостным лицом схватила его за обе руки.

— Что такое, Металла? Что с тобой? Сегодня тебе понадобятся все твое мужество и спокойствие, — сказал он теми же словами, что и Мезий. — Я много думал о тебе этой ночью...

— Как... как прошло собрание этой ночью — собрание, на котором ты проповедовал?

— Собрание? Но я там не был... Другой проповедник должен был выступать вместо меня. Он приехал из Сирии, в молодости он знал некоторых людей из окружения Иисуса. Он должен заменять меня несколько недель. Ты знаешь, что...

Металла оборвала его.

— А другие? — спросила она, указывая на комнату, где находились его помощники, которые, как она знала, были его учениками, такими же христианами. — Что они тебе сказали о собрании?

— Молодежь? Нет, они тоже туда не ходили. Видишь ли, нам лучше на некоторое время прекратить эти вылазки из амфитеатра в катакомбы, по крайней мере на время игр, когда за нами многие следят... Я сказал им, что так будет разумнее, хотя бы в то время, пока здесь находится наш сирийский брат.

Он увидел, что лицо Металлы стало совсем бледным.

— Да что с тобой такое?

— А ты не слышал, что этой ночью были арестованы христиане? — спросила она изменившимся голосом.

— Как? — встревожился Серторий.

Он увидел, как на глазах возницы появились слезы.

— Алия не вернулась сегодня ночью, вечером она пошла туда...

— Алия? — переспросил хозяин сполетария. — Ты говоришь об Алии, дочери пленника Ножидиоса, умершего уже два года назад? А откуда ты ее знаешь? Ты тоже ходишь к парикмахеру Сертию?

— Я перекупила ее. Она моя рабыня и спит Б моей постели...

Серторий положил руки на плечи возницы, которая уже больше не могла сдерживать своих слез.

— Господи Боже! — воскликнул он. — Так это из-за нее ты пришла на одно из наших собраний?

Она кивнула.

— Она спит с тобой потому, что ты заставила ее?

Металла снова кивнула.

— А теперь она это делает сама?

— Да, — ответила она.

— Я это знал. Алия пришла ко мне и сказала, что она больше уже не невинная девушка, и я подумал, что речь идет о Сертии... А ты полюбила ее?

— О да, Серторий, да!

— Ты любишь ее той любовью, которой учил нас Христос, умирая на кресте, или другой, земной?

— Обеими.

— Ну конечно, — улыбнулся проповедник. — Ты ничего не делаешь наполовину! Это не в твоем характере...

Она все еще плакала, припав к его груди...

— Кто сказал тебе, что сегодня ночью арестованы христиане? — спросил он.

— Мезий.

— Если это сказал Мезий, то, к несчастью, это должно быть правдой!

— Серторий... — начала Металла.

— Да, мое дитя...

— Алия ведь была крещена, правда?

— Конечно, когда-то, еще в Иудее, вместе с отцом. Когда христианин принимает учение Иисуса, он льет себе на голову и тело воду, которая смывает с него всю грязь предыдущей жизни. Вода символизирует для него как новое рождение, так и вступление в христианское братство...

Она подняла на него глаза:

— Не можешь ли ты крестить меня сегодня, Серторий?

— Как? — удивился хозяин сполетария. — Здесь? Сейчас?

— Да, Серторий. Ты знаешь, что завтра, быть может, будет слишком поздно.

Он еще колебался:

— А... веришь ли ты в то, что поняла учение Христа?

— Мне кажется, что я многое поняла.

— За такое короткое время?

— Времени было достаточно. С того дня, как Менезия отравили, я прожила целую вечность...