закинув ногу на ногу, сидел в шезлонге и покачивался, удивленно проводя рукой сквозь магнитное поле. Он признался:

— Какой-то голосок у меня в голове все время твердит: «Помни, эта девушка — то есть женщина — то есть личность — веха в истории науки. Первая стабильная вознесенная! Или, скорее, возносящаяся. Следи, Им, за тем, что говоришь! Пусть это звучит основательно!» Вот почему я, гм, исторгаю из себя всего лишь ничтожные бессмыслицы.

Я заверила его, что в гораздо большей мере чувствую себя образчиком, а не вехой.

Хэ-Чжу пожал плечами и, помахивая Душевным кольцом, сообщил, что профессор разрешает мне провести вечер в городе.

— Все затраты за счет Единодушия! Кредит неограниченный, буквально. Ну и каковы же ваши представления о развлечениях?

Я извинилась: у меня не было никаких представлений.

— Ладно, — попытал удачи Хэ-Чжу, — что вы обычно делаете, чтобы отдохнуть?

Играю в го со своим сони, ответила я.

— Чтобы отдохнуть? — недоверчиво переспросил он. — Кто выигрывает, вы или сони?

Сони, ответила я, иначе как мне удавалось бы совершенствоваться?

Значит, победители, предположил Хэ-Чжу, на самом деле проигрывают, потому что ничему не учатся? Кто же тогда проигравшие? Победители?

Не в силах понять, насколько он серьезен, я сказала:

— Если побежденные могут использовать то, чему их научили их противники, то да, проигравшие спустя долгое время могут стать победителями.

— Всемилостивая Корпократия! — фыркнул Хэ-Чжу Им. — Давайте-ка поедем в город и потратим там энную сумму.

Поначалу он раздражал меня очень сильно, но я напомнила себе, что он был средством от моего недомогания, предписанным профессором Мефи. Кроме того, Хэ-Чжу сделал мне комплимент, назвав меня «личностью», и даже Юна-939 не разговаривала со мной так непосредственно. Я спросила у него, чем он обычно занимается вечерами девятого дня, когда его не принуждают присматривать за призовыми образцами.

С дипломатично пригашенной улыбкой он сказал мне, что люди из слоя Мефи никогда никого не принуждают, только намекают. Он мог отправиться с однокашниками в ресторацию или бар или, если бы ему улыбнулась удача, пойти в клуб с какой-нибудь девушкой. Я не относилась к числу его однокашников и не была в строгом смысле слова девушкой, так что он предложил мне пойти в пассаж, чтобы «отведать плодов Ни-Со-Копроса».

Не будет ли он смущен, спросила я, если его увидят в обществе Сонми? Я могу надеть шляпу и палантин.

Хэ-Чжу Им, поколебавшись, предложил вместо этого накладную бороду чародея и рога северного оленя. Я извинилась: у меня ничего такого не было. Молодой человек улыбнулся, попросил прощения за очередную глупую шутку, сказал, чтобы я надевала все то, в чем мне самой будет удобно, и заверил, что в городе я буду гораздо незаметнее, чем в лекционном зале. Такси стоит внизу, и он подождет меня в вестибюле.

Да, слегка. Хэ-Чжу развлекал меня разговорами о достопримечательностях. Мы направили такси через Мемориал Поверженным Плутократам, вокруг Дворца Кёнпокын и вниз по авеню Девяти Тысяч РекЛ. Водитель был чистокровным бангладешцем и сразу же почуял, что ему перепадет немало от наших обильных трат.

— Сегодня идеальная ночь для Лунной Башни, господин, — ввернул он. — Очень ясная.

Хэ-Чжу согласился поехать туда. Спиральная дорога поднималась к гигантской пирамиде, высоко- высоко вздымавшейся надо всеми навесами, надо всем вообще, за исключением корпократических монолитов. Вам, Архивист, приходилось подниматься на Лунную Башню ночью?

Поднимитесь. С 234-го этажа мегаполис казался ковром из ксенона, неона, движения, диоксидов углерода и навесов. Если бы не стеклянный купол, сказал мне Хэ-Чжу, ветер на такой высоте унес бы нас, как бумажных змеев, а то и вышвырнул бы нас на орбиту, наподобие спутников. Он указывал на различные возвышенности и наземные ориентиры: о некоторых я слышала или видела их по 3-мерке либо РекЛ, о других ничего не знала. Площадь Чхонмё-Плаза укрывалась за монолитом, но виден был ее стадиум: распахнутый глаз голубого дневного света. Лунным спонсором в ту ночь была Семенная Корпорация. Огромный лунный прожектор, установленный на далекой Фудзи, высвечивал на поверхности луны одну РекЛ за другой: помидоры размером с младенца, кремовые кубы цветной капусты, цельные корни лотоса. Из сочного рта логомана Семенной Корпорации выдувались речевые пузыри, гарантируя, что его продукты на сто процентов модифицированы по геному.

Спускаясь, пожилой таксист рассказывал о своем детстве в отделенном мегаполисе под названием Мумбай, ныне захваченном мертвыми землями; в то время луна всегда оставалась голой. Хэ-Чжу заметил, что луна без РекЛ на ней повергла бы его в ужас.

В тот, что в саду Вансимни: настоящая энциклопедия потребления! Часами я показывала Хэ-Чжу на разные предметы, чтобы он мне их называл: там были бронзовые маски, супы быстрого приготовления из птичьих гнезд, фабриканты-игрушки, позолоченные судзуки, воздушные фильтры, мотки пряжи, устойчивой к кислоте, говорящие модели Возлюбленного Председателя и статуэтки Председателя Имманентного, ароматическая пудра из драгоценных камней, шарфы из жемчужного шелка, карты реального времени, артефакты из мертвых земель, программируемые скрипки. Хэ-Чжу провел меня по отделу фармакологии: пакеты пилюль от рака, СПИДа, болезни Альцгеймера, отравления свинцом; от ожирения, истощения на нервной почве, облысения, волосатости, избыточной веселости, угрюмости; таблетки свежести, таблетки, снимающие зависимость от таблеток свежести.

Пробило двадцать один час, но мы не обошли еще и одного участка. Как же переполняла потребителей жажда покупать, покупать, покупать! Чистокровные казались мне сплошной губкой потребностей, всасывающей товары и услуги из каждого киоска, ресторации, бара, магазина, закоулка.

Хэ-Чжу привел меня на платформу со стильным кафе, где купил стиролку звездомеси для себя и акву для меня. Он объяснил, что, согласно Статутам Обогащения, потребители должны каждый месяц тратить фиксированную квоту долларов, которая зависит от того, к какому они принадлежат слою. Накопление является преступлением против корпократии. Это я уже знала, но не стала его перебивать. Хэ-Чжу сказал, что его матери современные пассажи кажутся устрашающими, так что обычно он сам расходует требуемую квоту.

Я попросила его рассказать, каково чувствовать свою принадлежность к семье. Аспирант одновременно улыбнулся и нахмурился.

— Вынужденное бремя, — поведал он мне. — Мамино хобби состоит в коллекционировании незначительных недугов и лекарств для их излечения. Папа работает в Министерстве статистики и засыпает перед 3-меркой, уткнувшись носом в стакан.

Оба его родителя, признался он, были зачаты наобум, и они продали свою квоту на второго ребенка, чтобы выправить геном Хэ-Чжу. Это позволило ему нацелиться на давно лелеемую карьеру: начиная с диснеев своего детства (принудительных драм) он мечтал стать человеком Единодушия. Выбивать ногами