Джехангир проснулся в ужасе. Он сел, топчан громко скрипнул.

— Что случилось? — прошептал Нариман.

— Твой костыль. Дедушка, мне приснилось, что он сломался…

— Мой костыль в полном порядке. Дай мне руку и спи.

Джехангир потянулся к дивану, нащупал дедушкину руку и вскоре крепко заснул. В ту ночь ему больше ничего не снилось.

Подожди, — позвала Роксана, подбегая к дверям для прощального поцелуя, но муж уже спускался по лестнице.

Еще одно утро, подумала она, без волшебного целительного воздействия на него.

Йезад спустился на второй этаж, прислушался к звуку закрывающейся двери, подождал. Сейчас, когда лестничную клетку заливал солнечный свет, вчерашний вечер показался ему совершеннейшей глупостью. Дать Вили десять рупий, чтобы она поставила их на приснившийся размер своего бюстгальтера, — выброшенные деньги.

Под звуки скрипки Дейзи Ичапория, плывшие по лестнице, он возвратился на третий этаж. Постучался, увидел зрачок Вили за глазком и приложил палец к губам. Она открыла, поманила его в квартиру. Фигура в халате романтически покачивалась под музыку, и он возблагодарил Бога за то, что Дейзи играет медленную вторую часть, а не бурный чардаш.

Продолжая колыхаться в такт музыке, Вили запустила руку в вырез халата, извлекла пачку банкнот и передала Йезаду.

— Вот так, мой милый. Восемьсот десять рупий. Считайте.

Йезад не верил собственным глазам. Он жадно развернул деньги, согретые ее телом.

— Фантастика! Действительно новичкам счастье, да?

— При чем тут новички, — разобиделась Вили, — я с самого детства вижу сны!

Он шагал к станции в подавленном, несмотря на выигрыш, настроении, размышляя об одинокой, ущербной жизни Вили. Однако ее размер 36С действительно сработал. Совпадение? Или она провидит будущее? А если сны способны приоткрыть завесу… то что это — конец неуверенности и тревогам?.. Самая плохая новость утратит свое жало, если ее предвидишь. Правда, и добрая весть той радости не доставит, но это цена, которую он готов заплатить.

Вечером он тайком разложит сто рупий по конвертам Роксаны. Через неделю еще сотню, потом еще… а если она заметит, скажет — сюрприз! Представляешь, Капур выплатил добавочные комиссионные.

* * *

По пути к ресторанчику Ирани, куда они с Виласом забегали выпить чаю во второй половине дня, Вилас обратил внимание на капуровскую витрину, украшенную к празднику огней Дивали.

— Весьма драматично.

За стеклом, в кольце ритуальных масляных светильников, стояли картонные фигуры Рамы и Ситы. У их ног лежал поверженный царь демонов Равана о десяти головах и двадцати руках.

— Похоже, будто Рама и Сита навещают демона в больнице, — съехидничал Йезад.

— Мне кажется, в прошлом году Капур не украшал витрину к Дивали?

— Нет. Но теперь он решил отмечать праздники всех религий. Следующим будет Рождество. Готовься. Пожалуй, будет еще драматичней.

— Кстати, о драме. Двое ребят из нашего любительского кружка собирались заглянуть.

В ресторане им пришлось пробираться меж опрокинутых стульев и луж. Мерван Ирани, здоровяк огромного роста, будто составленный из одних округлостей, стоял за прилавком у кассы, раскладывая купюры по ящичкам. Он обратил к вошедшим красную, лоснящуюся потом рожу и приветственно ухмыльнулся.

— Что тут происходило? Побоище? — спросил Йезад.

Мерван объяснил, что пришлось посетителя вышвырнуть.

— Сала, мадар чод, скотина, матери его черт, заявляется прямо как король, заказывает чай с фаршированной булкой, двойная порция масла и все, что полагается. Зубищами клацает, чавкает, жрет, морда довольная, как у козла на помойке, чаем запивает. А когда приносят счет, говорит: «Вы уж извините, у меня денег нет!» Официант сначала подумал, что шутит, так нет, ублюдок и впрямь отказывается платить!

Официант его за грудки, завязалась драка.

В конце концов трое официантов скрутили наглеца, а Мерван собственноручно обшарил его карманы.

— Ничего не нашел, только носовой платок засморканный. Пусто. И еще говорит: «Я же сказал, нет у меня денег… А есть хочется». Представляете, каков сукин сын?!

— По крайней мере, честный, — сказал Вилас.

— Да имел я матерь этой честности! У нас половине страны есть хочется, так если каждый честно будет меня объедать, мне на что жить? Я и врезал ему. От души.

В доказательство Мерван показал свою лапищу — мясистая ладонь, пальцы как сардельки, жертву можно было только пожалеть.

— Полицию звать без толку, — продолжал Мерван, — что они сделают? Надают и отпустят. Это я сам могу.

Однако на прощание Мерван дал ему полезный совет: лучше стащить на базаре яблоко или банан и когти рвать.

Тот сказал Мервану, что обыкновенно так и поступает, но сегодня у него особый день — десятилетие окончания колледжа, и ему ужасно захотелось выпить чаю с фаршированной булкой, как, бывало, они с приятелями делали в счастливые студенческие времена.

На этом он аккуратно заправил рубашку в штаны, причесался, завязал шнурки и пожал Мервану руку.

Так что расстались они вполне дружелюбно.

— Печально это, — заметил Мерван, — человек с дипломом не может найти себе работу.

— Обычное дело, — вздохнул Вилас. — Простой диплом ничего не дает. Единственные, кто хорошо зарабатывает, это компьютерщики.

— Про разбой на большой дороге слышал, про кражи со взломом слышал, про квартирные кражи слышал, но про налет ради чая с булкой… Что за времена настали! — Мерван развел руками.

Йезад с Виласом направились к своему обычному столику в глубине зала; появившийся в кухонной двери официант вопросительно поднял два пальца, они кивком подтвердили заказ. Заметив у входа приятелей, Вилас показал официанту четыре пальца, тот утвердительно кивнул. Вилас представил Йезаду Готама и Бхаскара.

Обменялись рукопожатиями, расположились за столиком. Бхаскар носил круглые очочки в стальной оправе, как у Ганди, у обоих были большие сумки из домоткани, заплатанные так же артистично и модно, как их джинсы. Через разрезы в домоткани заманчиво выглядывали цветные обложки журналов и книг, скромные дырки в джинсах обнажали избранные участки кожи.

Принесли чай.

— Сегодня я угощаю, — объявил Йезад и, обращаясь к официанту, распорядился: — Суно, бхаи, принеси, братец, четыре пирожка с мясом и тарелочку вафель.

— Ты что? — ужаснулся Вилас. — У тебя же денег из — за тестя нет…

— Все нормально. Я сегодня в «Кубышку» выиграл.

— Правда? А я не знал, что ты в «Кубышку» играешь.

— Первый раз в жизни. У нас соседка этим увлекается. Вещие сны видит, выигрышные. Она поставила за меня.

— Новичкам счастье, — фыркнул Вилас, — побереги деньги и не играй больше.

Готам сказал, что для большинства «Кубышка» — безобидное развлечение, вроде покупки лотерейного билета.

— Хотя, по сути, это подлинный бич. Весь Бомбей опутан криминальной паутиной проклятой игры.

Официант поставил на стол пирожки и вафли.

— Да будет вам, — усмехнулся Йезад. — Вас послушать, так получается, что в Бомбее заправляет