– Ради бога, – сказали они обе и посмотрели друг на друга.
Директриса опустила глаза. Секретарь райкома ласково поглаживала её по спине. Людмила Сергеевна покорно затихла, больше не всхлипывала, очевидно, совершенно успокоившись под ласкающей бледной ладонью высокого начальства.
На совете я сказала:
– На ваше усмотрение. Как решите. Так и поступим: может не надо выносить на суд людской наши грехи?
– Как это? – спросила Кира.
– Ну, так. Исключим из списка проступков курение, пьяные выходки, сквернословие. Может, без этого?
– Эй, стойте, – вскочила Лиса. – Как это – «без этого?»
– А что? – сказала я серьёзно. – Сделаем вид, что ничего не знаем об этих отвратительных явлениях нашей жизни.
– Вы нарочно прикалываетесь?
– Нет, какое там, – самым серьёзным образом говорю я.
– Ни фига себе, – взвилась Лиса. – Я вон вторую неделю рот не открываю для мата, ни грамма не приняла и даже курить бросить собираюсь, а теперь что получается? Всё коту под хвост? Ни фига! Надо чтоб всё по-честному было, а то и на хрен не надо.
– Так, так… – качаю головой я. – Так ты только из-за «Спектра» хочешь бросить курить и матом не ругаешься?
Лиса смутилась.
– Балдеть можно и за так, вааще-то…
– Точно! – взял слово Огурец. – Бесплатно не пить и не курить – это просто издеватедльство над молодым, неокрепшим организмом.
Вот ехидна! Не удержался от язвы.
– Так что решили? Оставляем в «Спектре» эти пункты?
– До полного искоренения – в натуре! – громче всех выкрикнула Лиса, вскакивая с места.
Она вышла в центр отрядной, достала из кармана халата солидный бычок и демонстративно раздавила его босой пяткой.
– Йоооо… – испустил протяжный стон Огурец. – Зачем так резко?
– Так и запишем в кондуит, – безмятежно сказала Кира и внесла сответствующую пометку в командирский журнал: Лиса против курения, мотив – оно снижает успеваемость.
– А также баллонакопляемость, – вставил реплику Огурец.
В особой графе Спектра» у нас стоял «рост над собой». После взбучки в кабинете директора (дети об этом узнали от Беева, который весь наш диалог благополучно подслушивал под дверью), мы ещё более рьяно взялись за дело «самосовершенствования».
Дети старались иногда до смешного серьёзно – выволакивали на свет божий такие, казалось бы, мелочи из своей повседневной жизни, что нельзя было слушать эту исповедь без улыбки.
– Уже два дня не выражался, – докладывает Бельчиков, и его сотоварищи одобрительно гудят. – Не верите?
Он претендует на этой неделе на «красненькую».
– Гигант и покоритель Крыма, – говорит Кира. – Плюс три балла.
– Так мало? – разочарованно тянет Бельчиков.
– Знаешь что, Мамочка, тебе авансом верить нельзя. Вот неделю продержишься, получишь десятку, – вносит ясность в бухгалтерский учёт Огурец.
Около «Спектра» всё время толпится народ. На цветистые комментарии не скупятся. Особенно усердствовали бывшие.
– Ого! Мамочка и точно красный!
– Его надо в отряд «Помидорных веществ» перевести.
– А что, есть такой?
– В овощном магазине разве что узнай.
– А Жигал жёлтый.
– Печень барахлит, ясное дело.
– Микстурки перекушал…
– Огурец, глянь, весь жёлтый.
– А каким же ему быть? Такой вот он овощ.
– Ну-ка, ну-ка… Кто это такой голубенький?
– Беев, поганец, кто ж ещё.
– Как нехорошо…
– Ай-я-яй…
– Вы чего, опсихели? – дуется Беев.
Но общественное внимание уже переключилось на отчёт за неделю о событиях на мировой арене. Теперь лично Джимми Картеру адресуются иронические послания.
Наша жизнь покатилась дальше.
Первую весну мы пережили без особых приключений. На летучке, когда в очередной раз был поставлен вопрос о нашем отряде и нашем опыте, Матрона сказала: Дела у них, вообще-то, идут неплохо. Что-то конкретное выделить из проводимых Ольгой Николаевной мероприятий я затрудняюсь. Возможно, работает весь комплекс мер. Ничего особенного, вообще говоря…
– Так будем рекомендовать Ольгу Николаевну на конференцию или как? – спросила Людмила Сергеевна.
– Передового опыта пока не вижу, – сказала Матрона и развела руками. – Делится пока, увы, нечем.
– Главное, – подала голос воспитательница первого класса, – удалось оградить младших воспитанников детского дома от агрессии со стороны старших. Жить нам стало спокойнее. И если бы не досаждали некоторые воспитанники второго отряда…
– Простите, мы сейчас обсуждаем первый отряд, – прервала её Людмила Семёновна, и Надежда Ивановна замолчала.
– И убегать из детского дома дети стали реже, – вставила реплику Нора. – И главное, прошу заметить, дети стали усердно учиться, чего от них в прошлые годы не мог добиться ни один воспитатель.
– Кому нужна их учёба? – сказала снисходительным тоном завуч. – Тройки выведут, а большего для ПТУ и не надо.
Наши, действительно, стали учиться. Даже если у большинства и были тройки, то они их заработали честно. Однако кое у кого были четвёрки. Дети, не выдержав моего напора, стали отчаянно стремиться «к свету». А я наседала на них. В этом смысле, без устали и каждодневно, убеждая их учиться старательно и усердно. Иначе – путь в тупик. Завуч напрямую не говорила мне, конечно, – зачем всё это? Но однажды всё-таки разоткровенничалась:
– Была вчера на совещании, так инструктор прямым текстом заявил, что ученых и инженеров в нашей стране навалом, а вот хорошего ремесленника днём с огнём не сыщешь.
– И что, – не поняла, как всегда, в таких случаях, я, – это повод чтобы поощрять нерадение в учёбе?
– А как ещё снизить конкуренцию в вузах?
– А зачем её снижать? – удивилась я.
– А потому что рабочих уже не хватает.
– Так надо идти другим путём – повышать привлекательность рабочего руда, престиж профессии, как это раньше было, ну и производственный процесс можно усовершенствовать… А искусственно плодить неучей и лишать детей стимула к получению образования для решения кадровых проблем, верно ли это??
– Других методов нет.
– Ерунда всё это. И не факт, что малограмотный молодой человек обязательно пойдёт в рабочие.
