– Собрание у нас сегодня.

– Плановое?

– Экспромт.

Она огорчённо качает головой.

– Тогда не пойдёт.

– Как это?

– Работать надо по плану, который я уже утвердила. Планчик давайте.

– Нет у меня почасового плана на сегодня.

– А как же вы собираетесь работать?

– В тетради нет. Он здесь, в голове. Я просто не успела записать.

Она смотрит на меня без всякого понимания.

– О! В вашей головушке настоящий кладезь идей. Я понимаю. А план должен быть всё-таки в тетради. Извините, я не могу поощрять анархию в детском доме. И мне никто не позволит этого. Я не должна пускать работу на самотёк. А вдруг проверка?

Она сделала большие глаза. И я сделала бараньи глаза и нагло спросила:

– И что?

– Что, что… Что, в первую очередь, спрашивают? – Она смотрела на меня, хитро прищурив левый глаз.

– Мне неудобно говорить.

– Планчики!

– А, вы про это. Но… Вдруг? Проверка – и вдруг? Планчики проверять? Ой, не смешно, мы же серьёзные люди.

И, со словами: «Простите, меня дети заждались», – я ворвалась в детский дом. Но не тут-то было – Людмила Семёновна снова преградила мне путь. Сколько прыти!

– Я вам запрещаю входить в детский дом.

И она решительно преградила мне дальнейший путь, прикрыв своим телом, как амбразуру, вход на этаж.

Её внушительный корпус занял весь дверной проём.

Я предприняла последнюю попытку перевести всё происходящее в шутку – неловкую, неумную, но всё- таки шутку.

– Вы это серьёзно?

– Вы даже не представляете – насколько. А выговорочек мы вам проведём с согласия месткома.

Новый ход. И весьма неожиданный.

– Но я ведь тоже… в некотором роде…

– А вот вас уже там не стояло.

– Уже?

– Представьте себе. Уже вывели.

– Без меня собирался местком – чтобы обсудить меня?

– А что такого? Заочно тоже можно решать – особые, так сказать, вопросы.

– Но это игра не по правилам, – пытаюсь я воззвать к её совести – но тщетно.

– В борьбе с такими эгоистами, как вы, правила не соблюдают.

Она торжествует победу.

– Ладно, вы не оставляете мне выбора. Тогда я буду нарушителем до конца и дорогу к рабочему месту проложу себе силой.

– Вы… вы драться и со мной будете?

Она отступает на шаг и смотрит на меня с интересом.

– Запросто.

Она в замешательстве делает шаг в сторону, а я быстро взбегаю по лестнице и стремительно влетаю в отрядную. Девочки только, ни одного представителя мужского пола… Вскакивают и бросаются навстречу.

– Ну, где вы ходите?!

– Мы целый час уже вас ждём! Они кричат все разом.

– Тише, тише. Давайте спокойно, а? – говорю я, располагаясь за своим столом. – А что вообще случилось?

– А пацанов со второго урока забрали!

Ещё одна новость.

– Интересно, куда же?

– Да у дирюги в кабинете сидят!

– Там с ними мужик треплется.

– Болтают, что у нас воспитателем будет.

– У него волосы пучком завязаны! – Хиппарь!

– Да ну брехать. Это не хиппарь, это поп.

– Господи помилуй! Аллилуйя!

– А чё, прикольно. Вместо уроков будем молитвы читать. Бум-бум! – сказала Кузя, стукнувши два раза лбом о дверь.

Я не просто удивлена. Нет – это потрясение. Так круто действовать! Хотя… А что я, собственно, хотела?

– Понятно. Только давайте обо всём по порядку – что здесь происходит?

– Во идиоты.

– Ага, полные.

– Круглые! Толстые.

– Чо болтают!

Моё терпение лопнуло.

– Что именно, вы мне можете объяснить толком? – гаркнула я весьма сердито.

Я уже нервничаю. Ведь может случиться так, что всего через пару минут или часов меня выставят за дверь детского дома – это запросто. Составят любой документ, и не беда, что это будет липа. И всё полетит в тартарары…

Что станет с детьми?

– Они хотят, чтобы вы ушли! А вы не уходите!

– Пусть пацаны к попу идут!

– Не кричите все сразу. Ничего не разберу. И садитесь на свои места.

У меня уши уже заложило от их воплей. Неохотно замолкают. Рассаживаются. Открывается дверь – в отрядную заглядывает Бельчиков.

– А вы здесь что ли?

– Здесь, – говорю на взводе.

– А чё так?

– Что конкретно тебя интересует? Заходи, пожалуйста, и объясни, что тебе не понятно. Я отвечу.

Он мнётся – явно не желая заходить в отрядную, потом говорит, повернув голову в коридор, – лениво и вяло:

– Пацаны, сюда ползи… Она не ушла.

В дверях показывается сильная половина нашего отряда – идут гуськом, на меня не смотрят.

Рассаживаются полукругом – команда взбунтовавшихся мальчишек. Они объединились для своей общей цели – и пока выигрывают. Девочки же не кооперировались как-то специально по этому случаю, они оставались по-прежнему членами нашего, дробящегося на глазах, коллектива.

Вот из коллектива уже выпала существенная его часть… Мы несли ощутимые потери. Командиры специально так стулья на общем сборе расставляли – чтобы я могла видеть лица всех сразу. Но сейчас девочки сели за моей спиной. Я их не вижу, но чувствую. Сейчас они мои союзники, потому и защищают наши тылы.

Настроение у меня приподнятое. Час X настал.