на него как на джентльмена за то, что он заставил Дамодара… послать Ферну копию моего конфиденциального сообщения о нем.. ' Это он рассматривает, как 'бесчестное нарушение доверия', такое большое, что 'М. боялся (!) даже доводить до сведения К. Х., как он украл и нехорошо употребил мое письмо. К. Х. джентльмен и стал бы с презрением смотреть на такой низкий поступок'. Несомненно, я бы так смотрел, если бы это было проделано без моего ведома и если бы это не было абсолютно необходимо в виду ясно предвидимых событий, чтобы заставить м-ра Хьюма выдать себя и таким образом воспрепятствовать влиянию и авторитету его мстительной натуры. Письмо, с которого была снята копия, не было отмечено, как доверительное, и слова – 'я готов сказать это Ферну в лицо в любой день' там имеются. Однако, неизмеримое злоупотребление и его истинно святое и джентльменское возмущение по поводу предательства М. сопровождается этими словами признания (Ферн находился в Бомбее, и он опасался справедливого отрицания даже негодяя), весьма поразительного, как вы увидите: 'Ферн, я должен отдать ему справедливость, не знает до сегодня, что я об этом знал', т. е. о письме, взятом М. и посланном Ферну через Дамодара. Короче, выясняется, что м-р Хьюм обладал средством прочитать содержание частного письма, адресованного Ферну заказным. Причем письмо это было послано через Хьюма для передачи Ферну и хранилось в выдвижном ящике стола у него дома. Доказательство полное, так как он сам его предъявляет. Но каким же образом? Конечно, или путем прочтения физического содержания письма естественным зрением или же восприятием его астральной сущности трансцендентальной силой. Если с использованием последней, тогда каким коротким насильственным методом была психическая энергия этого 'йога', который в прошлом июле 'духовно не был на одном уровне с вами самими или даже Ферном', вдруг выращена до полного расцвета и принесения плодов, когда даже нам, тренированным 'колдунам', требуется десять или пятнадцать лет на приобретение этих сил? Кроме того, если бы это и другие письма Ферну были просмотрены в 'астральном свете' (как он утверждает в своем письме на запрос полковника О., которое при сем прилагается), как тогда могло случиться, что благодетельный гений Алморах (через посредство которого он приобрел такие огромные способности) мог заставить его списывать содержание слово в слово и помнить только те письма, которые хранились Ферном, в соответствии с категоричными приказаниями М., в его письменном столе в доме м-ра Хьюма? Как так могло случиться, когда мы вызываем его, пусть он повторит то или иное слово из более важных (для него) писем, посланных моим Братом 'ученику на испытания', в которых последнему запрещалось хранить их в Ротней Касле и указывалось тщательно запереть их в письменном столе собственного дома? Эти вопросы, направленные силою М., возникли в уме Олькотта, и он без обиняков задал их м-ру Хьюму. Будучи учеником М. и уважая его как Отца и как Учителя, он очень правильно поставил этому Censor Elegantiarum прямой вопрос, не он ли сам виновен в этом чрезвычайно 'бесчестном' нарушении джентльменского поведения, на которое он жалуется в случае с М.? (И притом несправедливо, как вы теперь видите, ибо то, что он делал, было мною одобрено, так как это была необходимая составная часть заранее составленного плана, чтобы выявить, кроме истинной натуры м-ра Хьюма, позорное положение, образовавшееся вследствие порочных склонностей, глупых поступков и кармы различных слабых людишек, имея конечную цель добра, как вы обнаружите).

У нас нет джентльменов, во всяком случае теперь в Тибете, которые поднялись бы до стандарта Симлы, хотя у нас много честных и правдивых людей. На поставленный м-ром Олькоттом вопрос пришел ответ настолько смердящий умышленной голой фальшью, глупым тщеславием и настолько жалкий, как попытка оправдаться в единственно возможной теории, что он без ведома владельца читал его частную корреспонденцию, что я попросил М. достать для меня это письмо, чтобы вам прочесть. После прочтения будьте добры вернуть его мне через Дхарбагири Ната, который будет в Мадрасе через неделю.

Я выполнил неприятную и противную задачу, но многое будет достигнуто, если это поможет вам нас лучше познать – будут ли ваши европейские стандарты правильного и неправильного склонять чаши весов в вашем мнении в одну или другую сторону. Возможно, что вы очутитесь в положении К. К. М., сожалея, что вам приходится или принять, или навсегда отказаться от такого 'прискорбного морального парадокса', как я. Никто бы об этом не сожалел больше, чем я, но наши правила оказались мудрыми и благодатными для мира в конце концов, а индивидуальные единицы этого мира оказались настолько безнравственными, что с каждым или с каждой приходится бороться его или ее собственным оружием.

Как дела ни обстоят сейчас, и хотя мы не хотели бы допустить слишком большого промедления, все же кажется желательным, чтобы вы поехали на несколько месяцев домой, скажем, до июня. Но если вы не поедете в Лондон и с помощью К. К. М. не объясните истинного положения и не учредите Общество сами, письма Хьюма наделают слишком много вреда, чтобы потом это обезвредить. Таким образом, ваше временное отсутствие послужит двум хорошим целям: учреждению настоящего теософического оккультного Общества и спасению нескольких многообещающих индивидуумов, дальнейшее продвижение которых сейчас задерживается. Кроме того, ваше отсутствие в Индии не является чистым злом, так как друзья этой страны почувствуют потерю вас и тем более будут готовы к вашему отозванию, особенно, если 'Пионер' переменит тон. Часть времени вашего отдыха вы могли бы использовать для того или иного вида теософических писаний. У вас теперь большой запас материалов, и если бы вы умудрились достать экземпляры дидактических материалов, данных м-ру Хьюму, то это была бы своевременная предосторожность. Он очень продуктивный писатель писем, и теперь, когда отбросил все сдерживающее, за ним будет вестись тщательное наблюдение. Припомните пророчество Когана.