– Какой еще модельный бизнес, когда у меня рост метр пятьдесят пять!

– Даниил Петрович, как вы могли скрывать ото всех свою жену, это ж просто безобразие...

– ...так вот, надо бороться с пением под фонограмму. Пусть указывают на афишах – дескать, поем не вживую! – и не позволять этим звездулькам обирать публику.

– Очень, очень хорошая мысль!..

– Даниил Петрович, не подпишете мне книгу?

– Пожалуйста. Как ваше имя?

– Анфиса Пряникова. Я на одном телеканале веду передачу...

– Господи, всю жизнь был уверен, что писатель Михайловский – это псевдоним, а под ним скрывается группа литераторов...

– ...эмигрировавших из Таджикистана! Знаем-знаем... Но вот я перед вами, живой и настоящий! – захохотал Михайловский. – И фамилия у меня настоящая, а никакой не псевдоним!

Сазонов разложил на столе свои детские фотографии и тем вызвал еще большее оживление среди гостей.

– Ильич, ты ли это? А штаны-то твои где?

– При чем тут штаны... Граждане, наш драгоценный либерал, оказывается, в пионерах ходил!

– Анфиса, Анфиса, припрячьте одну из фотографий, потом в эфире их покажете...

– ...а вы, Ева, что об этом думаете?

– Я? Я думаю, что Николай Ильич и в детстве был очень фотогеничен.

– О, Ева, я вам сейчас ручку поцелую... Даниил, у тебя чудесная жена!

Стоял шум, гам. Безудержное, бессодержательное веселье – на следующее утро и не вспомнишь, над чем смеялись вчера. Михайловский все-таки выпил «штрафную», и от рюмки коньяка ему стало жарко. Он скинул с себя пиджак. Он не сводил глаз с Евы. Он злился и тосковал. Он ненавидел себя.

После полуночи гости стали постепенно расходиться.

– Даня, ну хоть ты-то меня не бросай... Ева, скажи ты своему мужу! – взмолился Сазонов.

Ева села рядом с Михайловским, прижалась к его плечу щекой – молча, не говоря ни слова.

– Ты устала? – шепотом спросил он.

– Нет. О чем ты все время думаешь?

– О новом романе – вот о чем он думает! – услышал ее слова Сазонов. – Данька, дописал ты его? О Колчаке он будет, да?..

– Да. Я почти закончил его.

– А золото? – вдруг вскинулся Вадим Панов, который до того дремал в мягком кресле, выпив изрядное количество горячительного. – Где золото?

– Далось вам всем это золото! – усмехнулась Ева. – Его и не найдешь, наверное...

– Нет, почему же, – медленно произнес Михайловский, слегка отстранив жену. Налил себе в стакан минеральной воды. – Его можно найти.

– Интересно, интересно... – оживился Сазонов. – Каким образом? У тебя есть какие-то зацепки?

– Да.

– Даниил Петрович, расскажите! – взмолилась какая-то дамочка. – Это все так увлекательно!

Михайловский встал, подошел со стаканом к окну. Сиял огнями ночной проспект... На несколько мгновений Михайловский оцепенел, но потом заставил себя встряхнуться:

– Есть много версий, где Колчак мог спрятать свое золото, но среди них – ни одной достоверной. Большинство тех, кто прятал золото, погибли, когда Сибирь взяли красные. Не осталось никаких свидетельств о том, где надо искать его... Или все-таки осталось?

Ответом ему была завороженная тишина. «Господи, и почему люди до сих пор продолжают сходить с ума из-за золота?..»

– Так вот, – продолжил он. – Существует версия, что один из тех, кто прятал золото, оставил дневник, в котором зафиксировано все – где, когда, кем, в каком направлении... Этим человеком был некий прапорщик по фамилии Гуляев. Арсений Гуляев – личность эксцентричная и неоднозначная, судя по сохранившимся отзывам очевидцев. О дневнике много упоминалось в архивах, но многие историки, и я в том числе, считали его фикцией. Но сегодня я убедился в том, что дневник, по крайней мере, был. Он вполне реален.

– И где он? – с живым любопытством спросил Сазонов. – Он не пропал?

– Вполне возможно, что не пропал. Но тут другая проблема – где его искать? О Гуляеве известно, что тот был сыном священника... Он долго скрывался в тайге после прихода красных, а когда стало окончательно ясно, что Россия к прежним временам не вернется, застрелился. Но где именно он скрывался? Ведь, судя по всему, дневник должен быть там?..

– Ах, Даниил Петрович, вы на телевидении должны выступать... – мечтательно вздохнула Анфиса Пряникова. – Прямо мурашки по коже от ваших рассказов. У вас харизма!

– Да бог с ней, с харизмой... – задрыгал ногами Панов. – Золото где?!

Михайловский усмехнулся. Ева смотрела на него неподвижными прозрачно-серыми глазами. «Вот она, та самая тайна... – мелькнула ироничная мысль. – В ее глазах. А золото, что оно?.. Никуда не денется!»

– Как я уже сказал, Гуляев был сыном священника. Поскольку я давно занимаюсь этим вопросом, передо мной в архивах прошли сотни имен и фамилий... Я, например, знаю, что в одной крошечной сибирской деревеньке, заброшенной в лесах, жил священник по фамилии Гуляев. В начале тридцатых его расстреляли. Тогда он был уже глубоким старцем.

– Совпадение! – закричал кто-то. – Однофамилец!

– Может быть. Может быть... А сегодня я подумал: а что, если это – отец нашего прапорщика? И прапорщик скрывался у отца, поскольку территориально, по крайней мере, все совпадает!

– Ну даже если и так... – Сазонов задумчиво почесал нос. – Почему ты думаешь, что дневник уцелел? И где его там искать?

– При церкви. Если церковный архив сохранился, дневник Гуляева там. Где легче спрятать бумаги? Среди других бумаг!

– А это можно проверить? – тихо спросила Ева.

– Можно. Я хочу поехать туда и разобраться во всем на месте.

– Гениально, Даня! – Сазонов принялся обнимать Михайловского. – Это просто гениально!

Все зашумели. Только Ева молчала, продолжая смотреть на мужа неподвижными прозрачно-серыми глазами.

...Михайловские возвращались к себе на дачу. Ева дремала, а потому никак не комментировала произошедшее.

– Ева... – осторожно произнес Михайловский.

– Что? – Она открыла глаза.

– Ева, я в самом деле хочу ехать туда.

Ева поежилась.

– Даня, ты мне столько раз твердил, что ты – кабинетный ученый и это не твое дело – бегать с заступом и металлоискателем...

– Я все равно поеду, – упрямо сказал он. – Ты против?

– Нет, – подумав, ответила Ева. – Но это как-то странно... В духе Майн Рида, Жюль Верна и прочих книжек, которые я читала в детстве – о путешествиях и приключениях. Монтигомо Ястребиный Коготь! – тихо засмеялась она.

– Ты что, за дурачка меня принимаешь? – моментально взбесился Михайловский. – За мальчика, решившего откопать клад?.. Я серьезный ученый, Ева, я занимаюсь серьезными вещами...

– Да никто не сомневается в твоей серьезности! – надменно закричала она. – И вовсе я не собираюсь тебя удерживать... Ты что, так и не понял, какая я? Я не из тех, кто превращает мужа в подкаблучника – я слишком себя уважаю...

– О, кто бы сомневался! То-то этот дурак Панов угрем возле тебя вился...

– Хватит! – с ненавистью сказала Ева и демонстративно зажала ладонями уши. – И оправдываться я тоже не собираюсь, тем более что ни в чем не виновата...

Некоторое время они ехали молча. Город кончился, начались дачные поселки, Михайловский мчался по дороге с максимальной скоростью.