– Ты куда-то уходишь? – мрачно спросил Глеб.

– Я тебя жду! – огрызнулась Света. – Садись.

– А мама твоя где?

– Там, у себя… – неопределенно махнула рукой женщина. – Спит. А чего тебе моя мама? – Она помолчала. – Ты знаешь, как она тебя называет? Князь.

Глеб пожал плечами.

– Ты хочешь чаю? У меня еще пирожки есть… – спохватилась Света.

– Что-то ты больно добрая сегодня… Неси свои пирожки.

Света вернулась из кухни с подносом.

– Садись… Ты плохо выглядишь, – строго сказала она. – Ешь. «Дошираком» одним питаешься, что ли?

– Свет, давай без этого… Лучше скажи мне, где Нину искать. – Глеб откусил пирожок, отпил крепкого сладкого чая. – А вкусно, знаешь… Сама пекла?

Лицо у Светы дрогнуло. Она упала на стул напротив.

– Глеб, ты правда ни о чем не догадываешься?

– Нет. Я уже голову сломал. Бог знает что напридумывал. И все – мимо. Пытался с ней поговорить, но Нина как будто не слышит меня. Я звоню ей, спрашиваю – ты где? А она мне – я на даче…

Света потянулась, достала из-под кактуса толстый семейный альбом, открыла его на первых страницах.

Школьная фотография… Десятый «А», снимок двадцатипятилетней давности. Сделан в технике сепии, под старину. Толпа старшеклассников, в центре – Нина, рядом со Светкой. В сущности, Светка совершенно не изменилась… Тот же пухлый подбородок, паклевидные волосы, колючий взгляд.

– Свет, ты совсем не изменилась! – озвучил свои мысли Глеб.

– Да? Спасибо. Спасибо… – Света вдруг всхлипнула. – Господи, Глеб, ты хороший.

– Свет, я тебе всегда говорил, что я хороший, только ты мне не верила! – засмеялся он.

– А она говорила, что ты плохой. Что ты гуляешь от нее. – Света опять всхлипнула. – Я все время вспоминала о той девице, с которой тебя Нинка тогда застукала и в больницу попала – помнишь? Но это ж сколько лет назад было… Двадцать лет назад. А кто из нас ошибок по молодости не делал… Я дура. Я дура, что верила не тебе, а ей. Если бы я верила тебе, то все было бы иначе…

Но Глеб пропустил эти слова мимо ушей.

– Свет, ты лучше скажи, зачем ты мне эту фотографию показываешь?

– Вот же он, Валька. Валентин Куделин. – Света ткнула пальцем в снимок. – Вот Нина, я слева, а он – справа. Смотри. Это и есть ответ на все твои вопросы. Очень простой ответ.

Глеб отложил пирожок и придвинул альбом. Парень как парень. Круглое лицо, глаза пятаками, смешной хохолок на макушке… Валентин Куделин. Господи, как все действительно просто…

– И что? – глухо спросил Глеб.

– Они встречаются. До сих пор. Нина у него сейчас.

– Больше двадцати лет встречаются?!

– Да.

– А почему она на нем не женилась тогда?

– Потому что они поссорились! Он, Валька, от злости взял да женился на другой, и та, другая (его жену, кстати, Зиной зовут), сразу забеременела. Что Нинке делать? А тут ты… Нина, недолго думая, вышла за тебя. Пару лет они, то есть Валька с Нинкой, не виделись, потом опять встретились. Нинка ему говорит – не могу без тебя жить! И такая любовь у них опять, такая любовь неземная… Нина Вальке твердит – бросай жену. А его жена, Зина, уже беременна вторым ребенком! Валька Нине – я не могу жену бросить. Нина Вальке – ну и пошел ты тогда на фиг!

– Бред какой-то… – ошеломленно произнес Глеб. – Свет, я тебе верю, но… ты точно ничего не путаешь?

– Точно. Они опять разошлись, – упрямо продолжила Света. – Потом, через несколько лет, Валя с Ниной снова встретились. Закрутилось у них… Такая любовь, ну такая любовь, прямо обрыдаться можно… Нина ему опять – Валя, разводись. А Зина возьми да и забеременей третьим!

Глеб захохотал, потом закашлялся. Отпил чаю.

У Глеба было ощущение, будто его по голове ударили чем-то тяжелым. В один миг разрушилась вся его жизнь. До этой минуты он был обычным любящим мужем, а теперь вот рогоносец со стажем. Дурак, который ни разу не изменил неверной жене… Впрочем, если бы Глеб и гулял от Нины, то сейчас ему было бы ничуть не легче.

«Как просто, как все просто… – думал он. – Я не хотел верить очевидному, я прятал голову в песок… Но Нина… Зачем она так со мной поступила?»

– Значит, Нина сейчас у этого… у Куделина? – спросил Глеб.

– Ага. Валькина жена с тремя детьми умотала на дачу, а Нина помчалась к Вальке Куделину.

– Что, они прямо там… Где он, этот Валентин, своих троих детей зачинал… В той самой квартире, на той самой кровати?

– Ага.

Глеб улыбнулся. «Гадость какая, мерзость…» Чашка в его руке вдруг хрупнула, осколки брызнули во все стороны, остатки чая пролились на пол. Глеб посмотрел на свою руку – кровь. Он не заметил даже, что сжал чашку сильнее, чем следовало.

– Порезался… Ох ты… Сейчас перевяжу. – Света метнулась за бинтом. – Дай перекисью еще полью, чтобы кровь остановить. Небольшой порез, ничего страшного… – хлопотала над ним Света.

– Свет, я в порядке. Да не волнуйся ты так.

Света, сделав Глебу перевязку, села напротив, попыталась сложить руки на груди – это ей не удалось из-за чересчур обширного бюста. Она заерзала, не зная, что делать, куда себя приткнуть. Потом вдруг тихонечко завыла:

– Господи, Глеб, какая же я сволочь… Это я, я тебе всю жизнь испортила! Если бы я тебе сразу про Нинку все рассказала, все было бы иначе… Мне так жаль, что я молчала, покрывала ее…

– Ты ни в чем не виновата. Это моя жизнь.

– Я подозревала, что Нинка врет про тебя – ну, чтобы я ее покрывала, прикрывала… Она мне говорила, что ты от нее гуляешь по-черному и, типа, она имеет право хоть иногда встретиться с Валентином. Просила, если ты вдруг позвонишь мне – соврать чего-нибудь. Я виновата… Но, ты знаешь, я ничего не сказала ей про то, что ты ее сейчас ищешь! – спохватилась Света. – Она до сих пор уверена, что ты думаешь, будто она на даче. Я не звонила ей, честное слово!

– Знаю, – кивнул Глеб. Помолчал. – Теперь понятно, почему она врала тебе – про меня. Повторяю – я не изменял ей. Это, конечно, не значит, что я самый лучший супруг на свете, но тем не менее у нее не было повода поступать со мной так… Налей еще чаю, а?

– Конечно!

Света металась по комнате, не зная, как угодить Глебу. Тот совершенно не узнавал Светку Злобину, фурию и мегеру. Неужели Света раньше злилась на него из-за выдумок Нины? Выходит, так. Нетерпимая и правдивая, словно пионерка старых времен, Света презирала Глеба, посмевшего гулять от жены.

– Ты знаешь, что она не больна? – спросил Глеб.

– Нинка – не больна?! Да у нее столько хворей…

– Ни одной серьезной. Она врала тебе, она врала мне. Ей, видимо, нравилось, что люди жалеют ее.

– А она при мне то и дело какие-то таблетки, капсулы глотала…

– Витамины и биодобавки. Я только на днях понял, после разговора с лечащим врачом Нины. Она… нет, она не симулянтка, но изрядно преувеличила опасность своих болезней. От молочницы и перхоти еще никто не умирал.

– Бли-ин… – потрясенно пробормотала Света. – Вот Нинка-то какая… Недаром говорят, что лицом к лицу – лица не увидать. А я жалела ее, сочувствовала… Думала, Нина – больная женщина, с несчастной семейной жизнью, несчастливая в любви… Прикрывала ее. Я, Глеб, выходит, сообщница.

– Меня другое волнует, – сказал Глеб, потирая виски. – То, что она делала аборты.