Бубен помолчал минуту и сказал с отвращением в голосе, отвращением к самому себе:

– Он собирался к одной шмоньке по имени Даша Шубина. Ее брат погиб на зоне. Пацан перед смертью в лазарете накатал маляву сестре. А Кот подписался доставить письмишко.

– Ну, продолжай... Документы у него есть, кроме портянки об освобождении?

– У него паспорт с питерской пропиской.

– Догадываюсь, откуда у него ксива. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы вычислить – сто пудов, твоя работа. На чье имя паспорт?

– Елистратов Виктор Андреевич... – с трудом выдавил из себя несчастный Жора.

– Медицинский феномен – мгновенное излечение от амнезии, – с издевательским видом похлопав в ладоши, Девяткин изволил улыбнуться: – Человек заново обрел навсегда утраченную память. Чудеса, да и только. Если бы я был научным светилом, на твоем примере навалял диссертацию. А если бы я был писателем... Ну, это вообще... Над этим романом обливались слезами женщины всей России. И, кстати, ближнего зарубежья.

– Это точно, – Бубен потрогал кончиками пальцев свой распухший нос. – Слезами бы все облились и обосрались заодно, если бы узнали, какими методами работает родная ментура.

– Хватит лирики, умник. Теперь давай все подробно. И в письменном виде. Прямо с начала и крой. Ну, ты сам знаешь, что писать. Садись на мое место.

Девяткин нашел на столе чистый лист бумаги и припечатал его сверху ручкой, которую достал из внешнего кармана пиджака.

– И что в сухом остатке? – убитым голосом спросил Жора, пересаживаясь за стол.

Девяткин изучающее посмотрел на него и подумал, что пижон выглядит хуже некуда. В сердце зашевелилось что-то вроде сочувствия. По-хорошему надо бы прищучить ворюгу за кражу паспорта и оформить явку с повинной. Тогда он получит по минимуму. Хотя сам факт кражи надо еще доказать. Следователь прошелся по комнате туда и обратно и остановился перед Жорой. Почему-то добивать его не хотелось. Опять же, что ни говори – кормящий отец. На бабу его надежды никакой, а девка как пить дать пропадет.

– Ладно, хрен с тобой, – Девяткину стало стыдно за свою слабость, но он уже принял решение: – Вали на все четыре стороны и больше мне не попадайся. – Он выхватил листок из-под Жориной руки, скомкал его и ловко забросил в корзину для мусора.

– А героин? – робко спросил Бубнов.

– Вон отсюда, – заорал Девяткин.

Грунтовая дорога привела к хутору, стоявшему на берегу реки. За пятистенком из рубленых бревен виднелся сарай, какие-то постройки, поле, засаженное картошкой и стог сена. На берегу две лодки, одна самодельная, другая фабричная, из дюраля, на жердях сушатся сети. За покосившейся изгородью паслись две козы и корова. Чуть поодаль, ближе к реке стояла синяя 'нива' с помятым крылом.

Забора вокруг дома не было, поэтому Дашка, выбравшись из машины, прошагала напрямик через огородные грядки, поднялась на крыльцо и прежде чем толкнуть дверь, расправила бумажку, сорванную со столба у районной поликлиники. И еще раз перечитала безграмотный текст, написанный печатными буквами: 'Найден мужчина, примерно тридцати лет, рост метр восемьдесят пять сантиметров, волосы русые, глаза карего цвета. Не помнит родных и близких. Обращаться...'.

Далее следовал то ли рисунок, то ли чертеж. Где сворачивать с трассы и куда и сколько ехать дальше после дорожной развилки. Найден мужчина... Вот же грамотеи. Будто речь идет о собаке или старой сумке, набитой никчемным тряпьем.

Толкнув дверь, Дашка прошла сквозь полутемные сени и оказалась в большой комнате, где хозяева готовились к ужину. У газовой плиты в углу стояла женщина лет пятидесяти, рядом с ней возилась у столика молодая румяная баба. За столом сидел пожилой усатый мужик в черной рубахе и жилетке из щипаного кролика. Он приглаживал ладонью редеющие пегие волосы и с интересом смотрел на незваную гостью.

– Доброго здоровья, – сказала Дашка. – Я по поводу... Короче, я по объявлению. Это у вас найден мужчина, сто восемьдесят пять, глаза карие?

Женщины побросали стряпню, а мужик, прекратив терзать свою шевелюру, принялся поглаживать пальцами усы.

– А ты, дочка, потеряла кого? – спросил он. – Родственника?

– Брата, Николая, – без запинки соврала Дашка. – Уже все больницы объездила, все морги. Когда случайно наткнулась на объявление, глазам не поверила.

Дашка показала скомканный листок.

– Ты потише, дочка, спит он сейчас. Присаживайся, – сказал мужик. – Зовут тебя как?

Минут через десять, наскоро перекусив с хозяевами, Дашка узнала нехитрую историю человека, найденного на берегу реки, и познакомилась с обитателями дома. Это усатый дядя Илья нашел полуживого мужика. По всем прикидкам, на него напали грабители или хулиганье, навернули чем-то тяжелым по голове да и сбросили в воду, надеясь, что он уже мертв или утонет. Но вышло иначе.

Дядя Илья перетащил пострадавшего в дом, где уже три года как пустует постель его покойной жены. Тетя Кира, дочь Ильи, работает в поликлинике в поселке, это она развесила объявления. Она же помогла выходить парня. Досталось ему крепко, но молодость, она свое возьмет. Кира достала лекарства и кое- какую одежду. А ее дочь Ленка помогала кормить больного, ходила за ним, пока он сил набирался. Сейчас сомнений нет, он выкарабкался и не сегодня, так завтра встанет на ноги. Одним словом, обошлось.

Дашка, поднявшись, нырнула за ситцевую занавеску. Больной тихо посапывал, раскинувшись на железной койке: лицо землистое, спутанные волосы, пятна нездорового румянца. Бывали времена, он выглядел получше, но и сейчас не в самой плохой форме. Отлежится и снова будет как огурец. Дашка